Еще один опус от Расстегай. Пока без названия, Остросюжетная проза с элементами мистики

Вот, решила выложить на ваш суд свой следующий опус, над которым в данным момент работаю. Это будет первая книга из задуманной мною трилогии.

1962 год.
- Слухай, Митрофановна, неужто Томка позволит Витьку увести у нее з-пид носу? Ни в жизть не поверю, що вона упустит свое!
- А тебе и верить не треба, гля, вин вже женится! И невеста ничого, ще жива.
- Ага, ага, а то ты не знаешь, що Томка ведьма! Наплачется ще ее невестушка, ой, наплачется…
- Не говори, Марусь… Видала, як она на молодую зыркае? Ухайдает она ея, ой, ухайдакает… Ну, ты, давай, наливай, выпьем за ее здоровьичко, авось, и выживет девка…
Две деревенских тетки, с сочувствием поглядывая в сторону сидящей во главе стола молодой, быстренько разлили по стаканам самогон, и громко хэкнув, в несколько глотков, осушили их. Тем же самым занимались и остальные гости, сидящие впритирку друг к другу за длинным столом, уставленным закусками и бутылками, под сенью виноградных лоз, которые переплетясь, создали над небольшим сельским двориком чудесную зеленую крышу. Всем присутствующим бросалось в глаза то, что невеста, одетая в простое голубое платьице слишком печальна, и явно смущена, стараясь прикрыться от оценивающих взглядов гостей, не слишком длинными – до плеч, каштановыми волосами, а ее небольшой курносый носик был красноват, и, так же как и очевидно, заплаканные, серые глаза. Русоволосый, кареглазый, одетый в серый новенький костюм жених, напротив, был горд и явно счастлив, весело поглядывая вокруг, словно выискивая кого-то.

- Наташенька, солнышко, ну хватит уже смущаться, посмотри на меня! – Виктор требовательно развернул в свою сторону невесту, упорно глядевшую до того в тарелку. – Все хорошо будет, сейчас быстренько отсидим здесь положенное время, поизображаем музейные экспонаты, и сбежим отсюда.
- Музейные экспонаты руками не трогают, а меня уже половина деревни перемацала… - всхлипнула Наташа, нервно поправляя коротенькую фату, сделанную наскоро из тюлевой занавески. – Скорее бы домой, в Москву… Мне страшно, Витюш!
- Глупенькая, ну чего ты боишься? – прошептал жених, привлекая невесту к себе. – Я понимаю, что ты впервые в жизни в деревне, но здесь ведь тоже люди живут, не съедят же они тебя.
- Люди – нет, а вот, твоя сестра…
Виктор, изменившись в лице, хотел было что-то сказать, но его перебил истеричный, надрывный женский вопль:
- Витюша, радость моя, да зачем же ты меня покидаешь!
К молодым подскочила женщина лет сорока, но выглядящая на все шестьдесят – лицо, состарившееся раньше времени было испещрено морщинами, половины зубов не хватало, а оставшиеся напоминали покосившийся штакетник, окружающий ее собственный двор, где и шла гулянка по случаю свадьбы. Рванув с головы темный платок, и высвободив седые патлы, женщина вцепилась в рукав Виктора, стараясь оттащить парня в сторону:
- Уходи… Уходи… Уходи отсюда, радость моя! Она сгубит тебя!
Жених, растерявшись, сидел, не зная, что сказать, а обезумевшая сестра продолжала трясти его изо всех сил так, что казалось – парень сейчас рухнет на стол. Наталья, глядя на это, в ужасе закрыла лицо руками, неожиданно ей вспомнилось, как она сама в детстве так же трясла молодую яблоньку, надеясь стрясти с нее зеленые плоды.

- Может, хватит уже этого цирка? – послышался властный голос Зинаиды Федоровны – матери Натальи. Высокая, изящная бывшая балерина была в ярости. Ей отчаянно не нравился жених дочери, и кабы не непредвиденные на ее взгляд, обстоятельства, она никогда бы не согласилась на этот так называемый, брак.
- Тамара Семеновна, прошу вас, покиньте нас на время, и немного приведите себя в порядок. Дмитрий Сергеевич, - толкнула она локтем сидящего рядом мужа, только что приложившегося к рюмке, - что же вы молчите? Немедленно прекратите это безобразие!
Дородный, широкоплечий супруг поперхнулся, и с трудом откашливаясь и моргая слезящимися глазами, торопливо начал декламировать:

- Ишь! -
Жених!
- Для кого ж я, милые, женился?
Для себя -
или для них? -
У родителей
и дети этакого сорта:
- Что родители?
И мы
не хуже, мол! -
Занимаются
любовью в виде спорта,
не успев
вписаться в комсомол.
И дальше,
к деревне,
быт без движеньица…

- Заткнись, идиот! – прошипела Зинаида Федоровна под непрекращающийся вой Тамары, и громкие всхлипывания дочери. – Людей бы постеснялся, такую пакость читать!
Виктор, не пытаясь сопротивляться напирающей на него сестре, явственно побледнел, очевидно, у него закружилась голова от непрерывной тряски. Сидящая рядом с ним Наталья так же, обилием красок на своем лице похвастаться не могла. Схватившись одной рукой за живот, а другой прикрыв рот, девушка оглядывалась, словно ища, куда бы спрятаться. Гости, с интересом любующиеся семейным скандалом, хихикая, работали ложками и вилками, периодически прикладываясь к стаканам.

- Глянь-ка, а молодой, кажись, плохо, того и гляди, в обморок брякнется! – невнятно сказала одна тетка, пытаясь прожевать кусок жареной поросятины, и показывая вилкой на Наталью.
- Дык, она, поди, брюхата! – догадалась ее соседка, развязывая теплый головной платок – от выпитого самогона ее пробил жар. – Чего б Витька так торопился со свадьбой? Ох, не зря Томка так бесится, не зря… Чует, шо уйдеть он з-пид ее влияния, а кому она ишшо нужна? Федьке если тока, он давно на нее зарится…
- Ну и дура. – отозвалась собеседница. – Вона, яки родаки намечаются – мамаша эта… Вертихвостка известная, балерунка, усе в столицах на ножке вертелась раньше. А батюшка ейный вообще, писатель знаменитый, слышь-ко, говорят, награды правительственные имеет, богатый, поди. Он Витька вже и на работу кудысь-то пристроил, и, поди, квартирку дасть, чего Томка бесится, не пойму…
- Чего, чего… Женился без ее разрешения ж! Я вообще не понимаю, как она его в столицы-то отпустила! А он не дурак, правильно сделал, что в Москве расписался, тут бы Томка ему не позволила...

Неожиданно, издав очередной вопль, Тамара отпустила брата, как раз в тот момент, когда старался высвободиться, и он, внезапно оказавшись на свободе, резко подав назад, упал.
- Ой, божечки ж мои, убился родной! – пронзительно заверещала Тамара, и вместо того, чтобы кинуться к брату, метнулась к поднимающейся невесте и вцепилась той в волосы, сдирая фату. Наталья согнувшись, в отчаянии прикрыла живот, не заботясь о лице, в которое норовила вцепиться Тамара.
- Тамара, ты что, сдурела? – тонким голосом выкрикнул Виктор, и рванулся на помощь невесте. Его отшвырнула со своего пути Зинаида Федоровна, которая, придя в себя от изумления смешанного с ужасом, в свою очередь ухватилась за Тамару, старясь оттащить ее от своей дочери. После небольшой заминки подбежали женщины и общими усилиями оттащили не прекращающую визжать сестру Виктора от новобрачной. Все это сопровождалось мерными ударами кулака Дмитрия Сергеевича по столу, отчего прыгала и звенела посуда и его выкриками: - Немедленно прекратить базар! Ррруки прочь от моей дочери!
Взмахнув напоследок рукой, Тамара, закатив глаза, картинно опустилась на землю, изображая обморок, от которого была недалека и новобрачная.

***
- Томк, ну что ты, в самом-то деле? – говорила тетя Нина, крепкая, развязная баба лет пятидесяти, с таким быстрым говором, что кроме собственного мужа и Тамары ее никто не понимал. – На-кось, водички хлебни, а то вся с лица спала, сердешная.
Тамара, навалившись грудью на стол в своей кухне, тяжело дыша, ненавидяще смотрела в окно, где виднелись невеста с клочками фаты на голове, и Зинаида Федоровна, успокаивающая дочь. Мрачно хмыкнув, Тамара отвела взгляд от окна, взяла трясущейся рукой стакан, который протягивала ей закадычная подруга, и, даваясь, в несколько глотков осушила его.

- Ну чего ты взбесилася, а? Ну нехай себе женются, тем более что, это фифа городская вже брюхата, сама ж знаешь. Витька парень правильный.,он тебя не бросит, будя со своих Москвей деньги тебе присылать, а то и сам когда приедет… А потом дитенка привезет, порадоваешься…
- НЕТ!!! – изменившись в лице, яростно выкрикнула Тамара, приподнявшись, и вплотную приблизившись к Нине. – Мне не надо, чтоб он приезжал! Он должен быть всегда со мной! Я его вырастила для себя, понятно тебе? Когда наша мамка померла, и Витюша остался на мне, я так и решила – он мой! Так было, и так останется, поняла? И ей его просто так не отдам! Она нагуляла себе этого ублюдка, и решила на моего братика его свалить, не выйдет! Не будет никакого ребенка! Ненавижу детей! Последний и единственный мой ребенок – это Витюша! Как поженился, так и разженится! А если нет… - внезапно она рухнула обратно на стул, словно разом утратив все силы. – А если нет… То пусть она пеняет на себя…

****
- Вить, давай сегодня уедем, а? – уткнувшись лицом в подушку, глухо сказала Наталья. Она лежала на кровати в отведенной Тамарой молодым спаленке, в то время как Виктор пытался отдышаться после скандала с сестрой. – Или, хотя бы к моим родителям уйдем. Тетя Маруся найдет для нас до завтра уголок, для мамы с папой же нашла…
- Солнышко, ну что ты? – нежно проговорил Виктор, присаживаясь рядом с молодой женой, и поправляя ее волосы, которыми она прикрыла лицо. – Ну, неужели ты не сможешь потерпеть еще один день? И потом, ну с какой стати мы пойдем к твоим родственникам, когда у меня свой дом есть?
- Это не только твой дом, но и дом твоей сестры… А я ее боюсь… Я видеть ее не могу… - убито сказала, не поворачивая Наталья.
- Ну, пожалуйста, ради меня! Постарайся ее понять – я для нее все. И осознание того, что в моей жизни появился кто-то еще кроме нее, для Томки шок. Дай ей привыкнуть, понять это, ты же у меня умная, и добрая девочка. Больше она тебя не обидит, клянусь! Я в жизни своей так на нее орал, как сейчас… Ну, Томка, устроила свадьбу по-человечески, называется… Знал бы, ни за что тебя сюда не повез…
- Вить… Ты только не обижайся… Но у меня такое впечатление, что она к тебе не как к брату относится, а как…
- Так, вот на этом мы наш разговор и закончим! – неожиданно резко сказал Виктор, и встал. – Наташ, я тебя очень люблю, и ребенка нашего буду любить, но Томку я в обиду никому не дам! Она мне всю жизнь была вместо матери! И, пожалуйста, пока у тебя есть такая возможность, сходи к ней, постарайся помириться.
- Что?! – в ужасе села Наташа. – Я должна с ней мириться? Почему? Как? Да я ни за что с ней заговорю после вот этого, - она сжала в комок растерзанную фату. – Мне не о чем с ней говорить, понимаешь?
- Наташенька, моя хорошая, ну ты же комсомолка, храбрая и открытая, ведь правда? – снисходительно улыбаясь, как маленькой, сказал Виктор. – Вот, считай это комсомольским заданием – помириться с сердитой тетей! Она у меня знахарка известная, вот насчет травок ее и разговори. Скажи что, мол, спишь плохо, или, тошнит тебя, ведь тошнит же? Ну, вот, пусть даст, или посоветует тебе чего-нибудь, Томка, она отходчивая, а когда дело касается лечения, так вообще…

***
Тамара, туго затянув под подбородком платок, и надев поверх синего халата засаленный фартук, принялась процеживать отвар пижмы, который приготовила в надежде, что сможет подсунуть его своей ненавистной невестке. Когда позади нее послышался скрип тихонько приоткрываемой двери, женщина от неожиданности слегка дернулась, и часть отвара оказалась на столе.
- Какого… - она сердито обернулась, собираясь отчитать наглеца, посмевшего прервать ее работу, но увидев стоящую на пороге Наталью, с таким видом, что сбежит при первом же громком звуке, постаралась взять себя в руки.
- Тебе чего? – мрачно спросила Тамара, вновь поворачиваясь к гостье спиной.

Нравится. Тема замечательная. Похоже, сюжет будет намного интереснее, чем у "Лилии...". Более жизненный... реалистичнее. С удовольствием прочла отрывок. Жду продолжение.

Анечка, если хочешь "Що" замени на "Шо". В литературном украинском правильно ЩО, но в разговорном в простонародье хохлы (я , частично, одна из них) говорят ШО. - не отвечай мне на это замечание, я потом его удалю...

Тамара

Спасибо большое за отзыв! Не знаю, насколько оно будет интереснее, мне пока Лилия дороже , но тут стиль изложения совсем другой, и повествование ведется от третьего лица, потому и по другому воспринимается...

А шо и що у меня по тексту вперемешку, я сама еще не определилась, как лучше писать, сама слышу, что говорят шо, но, действительно. "що" литературно... Да, пожалуй, везде на "шо" исправлю... Да и события происходят на Белгородчине (те, которые в деревне, там большая часть в Москве будет), а тут жуткая мешанина из украинских и русских слов.

Не знаю, насколько оно будет интереснее, мне пока Лилия дороже ,

Ань, "Лилия" замечательна... Только "Лилия" - это получился триллер, остросюжетный детектив, насыщенный захватывающими событиями... А мне больше по душе более реальный или реалистичный (не знаю, как там правильно) сюжет... Так вот "Еще один опус...." - это, похоже будет мое , родное, то что мне больше всего нравится и по жанру и по содержанию... Короче, прям, как по заказу. Я уже заранее в него немножко влюблена... Твори! Идея отличная.
ЗЫ. Хочу, чтоб это был не триллер, а мистический роман... чуть-чуть посдержаннее...

Похоже, если я напишу еще пару пожеланий, меня пора будет посылать подальше.... Все молчу. И жду продолжения.

Расстегай, вот здорово, что ты за романы эти взялась.
Толк будет (не только мое мнение). Только эпизоды не мельчи. Дай читателю вкусно почувствовать-увидеть, что и где происходит. Диалогов должно быть не более 30%. Чем более плотная проза получается, тем лучше для восприятия. (И для редакторов )

Ваша тетя
А по-моему уважаемый автор имеет бОльшие планы, чем просто издание романа. "А не замахнуться ли нам..." сразу на экранизацию?
А если мнение Вам, Расстегай, интересно, то очень читаемо, только коротенечко как-то получилось, вроде предисловие только, а все остальное интересное потом Или это хитрость авторская, чтобы не сплагиатили?

Лакота, а вполне может и экранизация случиться, да.
Работы двойной уйма, роман и сценарий - два совершенно разных формата, то что приветствуется в одном жанре, исключается в другом.
Расстегай огромную подготовительную работу сделала, большая она молодец! И все получится.

Ваша тетя
Я к тому написала, что очень образно и лаконично, готовый сценарий. И мне понравилось.

Поэтому - Автор, пиши есче!

Тамара

Боюсь, тут событий тоже будет, чересчур... Не знаю уж, насколько захватывающие, но будут, я не могу, чтоб все текло как ручеек, тихо и спокойно

Не нада молчать, пожалуйста!

Ваша тетя

Был бы только толк...

Да, я понимаю. Просто, это начало, вступление, предисловие, как правильно заметила Лакота, а действующих лиц очень много, а будет намного больше, и мне надо их сразу ввести в действие. А если я сначала ударюсь в описания, то интереса так и не возникнет. Ну, мне так кажется... Дальше, конечно же, и диалогов будет в более - менее нужном процентном соотношении, и описаний больше. Я люблю с наскока начало начинать, чтоб сразу читателя с головой в действие погрузить, а там уж по ходу поописывать все)) В процессе.


Лакота

Конечно, очень интересно! Как я уже сказала, это предисловие и есть, и главных действующих лиц тут еще и нет, на самом деле

Никакой хитрости, остальное еще в процессе написания)) Завтра - послезавтра выложу продолжение...

Спасибо огромное всем за отзывы!

Лакота
Аня нам, обычно, выдает свои творения маленькими (ну очень маленькими ) кусочками... Хочет, наверное, чтоб мы от любопытства лопнули....
Но ничего не поделаешь.. Бум терпеть....

Расстегай, будет, будет толк. А под лежачий камень вода не течет. История очень хорошая, у нее обязательно будет читатель.

(И, как правильно Лакота сказала, то и зритель. )

Вот еще вопрос по существу....
Девушка Аня, чем вам не угодило мое имя?
Уже во второй книге ведьмы у тебю зовутся Тамарками.....
А я и ни разу не ведьма....
(шучу). Ладно, переживу как-нибудь....
Пиши.

Тамара

Э-э-э... Звиняйте! Дело в том, что у нас тут есть соседка - Тамарка, иначе мы ее и не зовем, так она сущая ведьма, причем, реально, доказательства имеются. К тому же, она нас люто ненавидит, и разносит о нас сплетни. Ну вот. я и мщу, как могу

Вот, выкладываю еще немного, что успела сегодня накропать, позже, может, добавлю.

- М… Можно к вам? – еле ворочая враз онемевшим языком, выговорила девушка, старательно отводя взгляд от страшной женщины, и рассматривая висящий на стене у плиты обшарпанный рукомойник, из металлической слегка перекошенной пипки, которого бодро капала вода в подставленный мятый с бортов алюминиевый таз. Наташа узнала этот таз – вчера, перед сном она в нем мылась, что, для непривычного к подобным упражнениям городского жителя оказалось почти непосильной задачей. Смущаясь присутствия бесцеремонной Тамары, которая с интересом наблюдала, как эта городская фифа будет полоскаться, Наталья, усевшись в налитую до середины таза теплую воду, и кое-как ополоснувшись, потом долго не могла подняться. Девушку передернуло при воспоминании о том, как ей пришлось звать на помощь Виктора.
- Уснула ты там, что ли? – демонстративно показывающая спину Тамара, не дождавшись реакции на свое пренебрежение, повернулась к Наталье, уперевшись руками в бока.
- Ой, простите, я задумалась… - словно очнувшись, отозвалась девушка, покраснев еще сильнее.
- Задумалась она... Раньше надо было думать! – проворчала Тамара, отставляя настой в сторону. – Чего надо?
- Тетя… То есть, Тамара, - неуверенно начала Наташа, не зная как обращаться к грозной сестре мужа. – Мне Витя рассказывал, что вы хорошо в травах всяких разбираетесь…
- Ну? – мрачно поинтересовалась женщина, не ожидая от такого вступления ничего хорошего.
- Вы знаете, Витя вам говорил, наверно, - почти шепотом продолжила Наташа, мечтая только об одном – оказаться как можно дальше от этой кошмарной женщины, - что я ребеночка жду…
Тамара, издав квакающий звук горлом, сняла фартук, бросила его на дубовый почерневший от времени некрашеный табурет у стола, и подойдя к расположенному у противоположной стены так же дубовому, потрескавшемуся сундуку, резким движением распахнула крышку, и оттопырив зад, принялась сердито в нем копаться.
- Ну и вот.. .- вытирая выступившие слезы, вновь приступила к заготовленному рассказу невестка. – В последнее время меня кошмары мучают, сплю совсем плохо, а малышу это вредно, и Витя посоветовал к вам обратиться… Может у вас найдется какая-нибудь травка, чтобы спать лучше… - говорившая все тише Наталья, перешла на еле слышный шепот и, в конце концов, совсем умолкла.

Тамара с треском захлопнула крышку сундука, и швырнула на стол маленький газетный сверток : - Вот тебе травка. Успокаивающая. Будешь заваривать, если ума хватит, конечно – две столовых ложки на стакан кипятка, и пить по полстакана перед сном.
- Спа… Спасибо, - пролепетала Наталья, подходя к столу на подгибающихся ногах, и беря непослушными руками сверток, который тут же упал обратно. – Ой, извините…
- Вот косорукая! – сплюнула Тамара, и раздраженно плеснула только что приготовленного отвара в эмалированную кружку. – На вот, только что сделала, забирай, настоится с полчаса, и пей.
Наташа протянула, было, руку, чтобы взять кружку, но вредная тетка вдруг передумала, и дернула кружку к себе: - А, нет, стой, лучше тебе будет самой заваривать. А это я для клиентки одной сготовила. И вообще – к себе домой вернесся, тама и заваривай, тут все равно без толку, ты ж психованная. Успокоишься, тогда и попьешь. Все, иди, ко мне сейчас человек придет.
Когда растерянная странным поведением Тамары девушка вышла, прижимая сверток к груди, знахарка тяжело опустилась на табурет. Она чуть было не совершила большую ошибку – если бы проклятая девчонка скинула сейчас, то ее, Тамару, обязательно бы в этом заподозрили, тем более, Витюша сам прислал свою девку к ней.

Расстегай
Маловато будет. Есче.
Автор, увеличивайте производительность труда!

Лакота

Я бы и рада, но я еще над одной книгой параллельно работаю... Вот на днях ее закончу, и тады увеличу

Наталья медленно вошла в комнату, держа газетный сверток двумя пальцами, с таким отвращением, словно в нем находилась, по меньшей мере, дохлая мышь. На кровати, поверх лоскутного одеяла, свесив голову с края, спал Виктор. Девушка, стараясь ступать тихо, чтобы не разбудить мужа, подошла к окну, и вздрагивая, когда бумага шуршала особенно громко, развернула пакет. Рассмотрев резко пахнущую, зелено – желтую сыпучую массу, Наталья огляделась, и словно что-то вспомнив, решительно направилась в дальний угол комнаты, придерживая края свертка, чтобы не просыпать его содержимое. Там, за коричневым двустворчатым платяным шкафом, в полу, между когда-то крашенных темно-красной краской, а теперь облезлых досках была широкая щель. Еще раз, взглянув на спящего мужа, Наталья присела на корточки, и тихонько, тонкой струйкой высыпала сушеную траву в дыру. Немного все-таки просыпалось на пол, и Наталья, комком газеты собрав мусор в кучку, загнала его в щель.

Над холмами, в которые, словно бы с размаху вонзалась длинная извивающаяся дорога, тянувшаяся вдоль сельской улицы, собравшиеся в кучу, порозовевшие облака бросали красноватый отсвет на крону яблони, стоящей у сарая, и дерево, усеянное и без того румяными яблоками, казалось, пылает.
Тамара, несущая ведро с пойлом, равнодушно скользнув взглядом по волшебному дереву, вышла за калитку, подошла к одной из привязанных у забора козам, и, поставив перед ней посудину, принялась чесать основание ее рогов.
- Дочечка ты моя, Марусенька, вы ж мои кормилицы, отрада моя…
Коза, не обращая внимания на хозяйку, словно бы брезгливо обнюхав предложенное угощение, и осторожно тронув поверхность жижи языком, тут же принялась жадно поглощать пойло.
- Томка, слышь, у тебе еще тот порошочек остался? – неожиданно раздался чей-то громкий шепот.
Подпрыгнув от неожиданности, знахарка испугала козу, которая рванувшись в сторону, опрокинула ведро, и светло-коричневая жижа растеклась по темной, с поджаренными солнцем краями, траве.
- Тьху на тебе, Ляксандровна! – держась за сердце, сказала Тамара, стоящей рядом с ней, смущенной женщине, лет сорока пяти, в оранжевом, явно выходном халате из вельвета, и голубом, в квадратик, платке. У Ляксандровны было некогда красивое, а теперь сморщенное, измученное лицо, на щеке виднелся уже почти сошедший синяк. – Чуть сердешный приступ из-за тебе не схлопотала! Шо ж мне таперича, заново пойлушку готовить?! Шо, опять мне пОроться прикажешь?
- Ну, извини мене, Семеновна, не подумавши я… Уж больно мне твово порошочку треба, вот и…
- Какой еще порошочек? Ты ополоумела, чи шо? Ты ж его брала давеча! Его можно – раз, ну два, и усе! – Тамара с досадой сгребавшая лопухом в ведро остатки кашеобразного пойла – на траве осталась одна гуща, жидкость вся впиталась в землю, возмущенно посмотрела на терзавшую концы своего платка, приятельницу. – Он же у тебе з глузду зъидет зовсим!
- Тю, он вже! Як вин за мной с колуном бегал, забыла? Думала, прибьет… А як я ему твой порошочек подсунула в борще, так он нахлебавшись сидел и лыбился, як дурной! И мене не трогал! Ось, гарно було… И квелый дня два был, хучь у хате покой наступил. А вчерась опять драться полез, еле убежать успела. Дай, Семённа, шо тебе стоить?
Тамара оглядевшись, раздраженно подсунула козе ведро с собранной кашей, и вытирая руки о подол, пробурчала: - Нема у меня порошка того. А и был бы, не дала б, не хочу лишний грех на душу брать, своих хватает. И вообще – то из грибов порошок, а я ими не занимаюсь, я по травкам больше. С грибами не связываюсь, бо, мало об них ведаю.
- Ты мне скажи, шо за грибы, я сама, сама зроблю як надо! Только расскажи, какие они, и як готовить! – Ляксандровна умоляюще протянула руки, почему-то, к козе, словно прося у нее поддержки. – Вин же ж убьеть мене, Том, ну пожалуйста… - женщина стащила с головы платок, и прижав его к глазам, расплакалась.
- Ладно, ладно, по старой дружбе… Ты мне тогда помогла, тогда уж и я тебе помогу. Пойдем, расскажу, где их собирать, и как сушить. Только не увлекайся, когда уж совсем прижмет, а то мало ли... – Тамара повлекла Ляксандровну куда-то в сторону росшей через дорогу посадки.

Спустя восемь месяцев. Москва.

Теплый ветерок легонько, словно боясь разрушить нежные кружева лепестков облепивших высокие столбики свечек источающих одуряющий аромат, обдувал растущие у роддома каштаны. Запах поздней весны пробивался даже сквозь рассохшиеся рамы больничных окон, и проникал в полные спертого воздуха палаты. Наталья с трудом поднялась с больничной панцирной кровати, покрытой потрепанным одеялом, и, держась за непривычно пустой живот, шаркая стоптанными тапками, медленно подошла к окну. Ей не показалось – там, внизу, у стен роддома стоял сияющий Виктор с пучком цветущих каштановых веток – даже с высоты третьего этажа было видно, как он счастлив. Увидев появившуюся за окном жену, он прекратил свистеть, и радостно замахал ветками, с которых во все стороны полетели лепестки. По губам можно было прочитать, что он кричит: - Спасибо, Наташка!

Читаю с удовольствием. Всё нравится.
Пиши!

Расстегай
Хорошо!
Но мало. Как и все порядочные люди, хочу все и сразу, а не маленькими порциями. Греет еще и осознание факта сопричастности к появлению на свет шедевра.
Не шучу. Восхищаюсь.

Тамара
Лакота
Спасибо большое! Сегодня, чуть попозже, еще выложу немножко.

Лакота
Хоть и понимаю, что шедевром тут и не пахнет, но все равно, приятно Я вообще, как истинный лев (по гороскопу) люблю, когда меня хвалят, меня это стимулирует

Улыбаясь, Наталья попыталась приоткрыть тяжелую створку окна, но в этот момент в палату заглянула медсестра: - Мамочка, куда? Нельзя открывать окно, сколько вам говорить? Мастит хотите заработать? Где ваша косынка? Сейчас детей на кормление принесут, а вы по подоконникам болтаетесь!
Медсестра вышла, отошедшая было, от окна Наталья вернулась обратно, и махнула рукой мужу – мол, уходи. Тот поднял повыше обтрепанный веточный букет, показывая, что хочет забросить его в окно. Наталья, засмеявшись, покачала головой, и помахав на прощание, исчезла в глубине палаты.

- Ишь, как он тебя любит… - завистливо протянула соседка по палате Таня, наблюдавшая из-за занавески за старательно прикапывающим на клумбе торчмя многострадальные ветки Виктором. – Гляди, он тебе там прямо мемориал устраивает, еще бы костерок развел, и готово дело: ты Родина – мать!
Наталья опять подошла к окну и, не удержавшись, хихикнула: - Вот дурачок… Сейчас его санитарка опять погонит отсюда… Ну вот, я ж говорила!
До девушек донеслись еле слышные крики, к Виктору подскочила потрясающая кулаками санитарка. В этот момент открылась дверь, и вошла медсестра с двумя младенцами на руках.

***

- Куда мне теперь с дитем… - всхлипнула Таня, почти с ненавистью глядя, как ее малыш сосет. – Мамка меня на порог не пустит, сказала – принесешь в подоле, пойдешь на все четыре стороны, вместе с приплодом.
- Ну, ведь так нельзя! – возмутилась Наталья, забыв на мгновение про свою дочь, которой только что ласково что-то шептала. – Пусть этот твой… Николай Иванович женится на тебе! Он же отец твоего мальчика, и он должен…
- Петрович… - машинально поправила ее Таня. – Он женат, Наташ… Он начальник отдела кадров на нашем заводе… Комнату в общежитии обещал. А с дитем туда нельзя, понимаешь?
- Не понимаю! – решительно отозвалась Наталья. – Я не понимаю, как отец может отказываться от своего ребенка! Я не понимаю, как можно так обращаться со своей любимой женщиной! И вообще… Он же… Он же жене своей изменяет! Она, небось, и не знает обо всем…
- Знает… - убито призналась соседка по палате. – Я ей сказала… Она ответила, что давно обо мне узнала, но мужа не оставит. А он сам не уйдет от нее никогда.
- С ума сойти! Я бы ни за что не стала такое терпеть, и ушла бы от мужа сразу! Хотя… Мой Витюша мне никогда не изменит, я точно знаю! Он меня так любит, прямо не верится…
Татьяна подняла голову и мрачно посмотрела на Наташу, которая не могла сдержать счастливой улыбки.
- И доченьку он любит… Ты бы видела, как он меня по животу гладил, как хотел, чтобы девочка родилась… И имя ей сам подобрал – Галина… Это означает – спокойствие. Чтобы она хранила покой в нашей семье… Галочка… Как же я тебя люблю… Скорее бы вы с папой встретились…

***
Виктора лихорадило от предвкушения. Он хватал какие-то вещи, тут же бросал их обратно, бегал из одной комнаты в другую, переставлял с места на место стулья, без конца смотрел на часы, его так и подмывало как в детстве, перевести стрелки вперед на час – другой. На столе, около хрустальной вазы, в которой стоял большой букет розовых роз, лежала переданная ему Наташей через медсестру мятая записка: «Нас выписывают послезавтра. Приходи с вещами (две сумки – в большом шкафу, синяя моя, зеленая Галочкина) в 11 часов, передай сумки медсестре. Не забудь ей подарить коробку конфет! Маме с папой не говори, они думают, что мы выписываемся через три дня, хочу сделать сюрприз. А бровки у Галочки точь-в-точь твои! Мы тебя любим!»

Не утерпев, Виктор вбежал в кухню, открыл устрашающе тарахтящий холодильник, достал оттуда бутылку «Столичной», но взявшись, было за жестяную голову бутылки, вздохнул, и помотав головой, решительно спрятал водку обратно. Вернувшись в комнату, он упал в кресло, схватил со стоящего рядом столика газету, и, тряхнув ею перед лицом, попытался вчитаться. Не заметив, что держит ее вверх ногами, Виктор так просидел пять минут, после чего, бросив взгляд на часы, встал, и выдернув из вазы букет, который мстительно обдал его россыпью водяных брызг, подскочил к входной двери, около которой его дожидались две матерчатые сумки – зеленая и синяя. Резко выдохнув, словно перед прыжком в холодную воду, Виктор взялся за дверную ручку, и тут, стоящий на полке серый громоздкий телефон заорал ему прямо в лицо.
- Молодой отец у аппарата! – весело, но с некоторой дрожью в голосе крикнул парень в трубку, оборвав трель на полуслове.
- Здравствуй, дорогой мой, - послышался сквозь треск помех голос Тамары.
- А-а, Томочка! Привет, тетушка! – обрадовался Виктор, стиснув трубку, и прижав ее к уху так, словно хотел просочиться сквозь нее к сестре. – Раз звонишь, стало быть, телеграмму мою получила, знаешь теперь, что ты у нас теперь тетя, и не поленилась на переговорный пункт сходить? Ну, давай, поздравляй!
- Поздравляю… - уныло сказала Тамара. – Я всегда знала, что ты у меня настоящий мужчина, и не боишься трудностей.
- Не понял. Том, ты о чем? Какие трудности? Может, ты чего не поняла? У меня дочь родилась, слышишь?
- Да все я поняла, еще когда твоя краля ко мне пришла… Не думала я, что она заставит тебя своего ублюдка воспитывать словно родного, не думала… - голос Тамары завибрировал, словно она сейчас расплачется.
- Том, - помолчав сказал Виктор. – Я ни черта не понимаю из того что ты говоришь, но мне все это не нравится. Давай так – мне сейчас надо бежать, моих девчонок с роддома забирать, а потом я тебе позвоню и поговорим. Придешь на переговорку сегодня еще раз, часам к четырем?
- Что приходить, ноги зря бить… - вздохнула горестно сестра. - Все люди об том знают, один ты наивный. - Витюша, прости, но жена твоя шлюха.
- Да ты пьяная, что ли??
- Я-то нет, а вот тебе глаза застит… Нагуляла она ребеночка-то, потому за тебя так быстро выскочила - ей нельзя было портить эту… как ее… Во - репутацию своего знаменитого папаши, а ты думал, он тебе просто так квартирку отвалил с телефончиком? Наташка сама мне призналась, что ребенок не твой, в день вашего отъезда, подходила ко мне, просила травку какую-нибудь, чтоб от дитяти избавиться. Только я ей валерьяны с пустырником дала, не стала грех на душу брать. Витюша, ты меня слышишь, деточка?
Трубка звонко стукнулась об пол, и повисла, качаясь на натянутом проводе. Следом упал букет, и жалобно захрустел когда на него с размаху наступил черный, только что начищенный ботинок.

О! Интрига закручивается!

Расстегай
Автор, Вы хватаете читательниц прямо за сердце!
Такое чувство, что Вами немало пережито и передумано. Хотя могу и ошибнуться.

Тамара
Дальше сплошная интрига будет, тихая спокойная жизнь подошла к концу у героев

Лакота

Не, вы все-таки подшучиваете надо мной

Если Вы имеете в виду, что описываемые события пережиты мной, то ошибаетесь, к счастью, подобного не было. Но вот умением влезать в чужую шкуру и испытывать схожие чувства, отличалась с детства. Хотя тут не могу судить, насколько все реалистично вышло...

Это Вы еще моих козлов - вампиров не читали Ни разу в жизни не была козлом-вампиром, а вот, пишу про них, вернее, как раз заканчиваю

Расстегай
Вы знаете, Автор, следуя советам старших товарищей, посмотрела фильм "Прекрасная зеленая".
И вот там один из героев, весьма значительное медицинское светило, уверенный в себе мужчина, после некоторых манипуляций на нем, спросил у роженицы, что она чувствовала, когда рожала, ведь он не имеет право ни судить, ни говорить, ни лечить, если сам не прочувствует.

И в этом (на мой взгляд) имеется весьма здравый подход.

Это я к вот этому

Вышло весьма реалистично. Поэтому стоит предположить либо пережито самой, либо пережито с помощью кого-то, весьма близкого.

Лакота

Не видела.

Не очень удачный пример, как мне кажется... Ведь оттого, что роженица рассказала ему о своем состоянии, он не проникся ее чувством, болью, страданием, и т.д. Во-первых потому, что он мужчина, а она женщина, а значит, априори, не может судить о ее ощущениях. Во-вторых, вообще, ни один человек не может полностью проникнуться мироощущением другого, может только предположить, каково оно (что я и делаю, кстати. Предполагаю, и исходя из из предположения уже выстраиваю цепочку ощущений. Пытаюсь вжиться в описываемого мною человека. Но это уже получаются мои предположительные ощущения, а не его). И еще, если бы врачи могли полностью прочувствовать, что ощущает пациент, то... У нас не было бы врачей...

Нет. Ну как - ведьмы (внешне точно - вылитые ведьмы!) у нас тут живут по соседству, есть с кого писать, тут и напрягаться не надо. Жизнь в деревне в течение последних нескольких лет позволяет писать о ней (о деревне) более-менее достоверно. Ну и так далее, по мелочам...

Очень хочется на это надеяться... В принципе, описать стоящую перед глазами картинку нетрудно...Главное, настроится на вызов этой картинки

Расстегай
Я не буду дискутировать по поводу

У меня другое видение и слегка другое чувствование.

Вероятно, поэтому меня смущают романы, саги и прочие "жизненные истории", ибо жизнь намного интереснее, драматичнее и более интригующа, чем самое лучшее литературное произведение.

Но во все времена были рассказчики, повествователи. И, по моему мнению, Вы из их числа.

Так что было дальше?

Ой, девочки, если все доподлинно чувствовать, что описываешь, то помрешь или умом повредишься. Чтобы описать страдания больного, писателю не надо болеть самому и чувствовать это на своей шкуре, грубо говоря.
Так же трудно и невозможно разыскивать прототипы под героев. Вернее нереально.
Все-таки, любой опус - это концентрат событий, а не жизнь.
У пишущей братии фантазия большая. Придумывается человек, потом его биография, потом то, что с ним могло произойти. А действует герой по заранее придуманному сюжету, и когда кажется, что он - живой человек, значит он хорошо, удачно придуман.
Конечно, подмечаются у живых людей какие-то "вкусные", особенные черты и используются. Но, опять-таки, в рамках заданной истории.

Лакота, ты глянь темку - "В помощь талантам", там много интересного написано.

Лакота

Согласна!

Рассказываю


Тяжело и часто дыша, согнувшись под тяжестью малышки, которая в роддоме казалась почти невесомой, завернутой в казенное одеяло, Наталья, в тех же стоптанных, а теперь и промокших тапочках, в казенном же халате, остановилась у двери их с Виктором квартиры, и растерянно взглянула на нее, словно ожидая, что та даст объяснение происходящему. Почувствовав, что мама остановилась, и приятное убаюкивающее покачивание прекратилось, девочка тихонько захныкала – загудела низким голосом, словно шмель. Тоже всхлипнув, Наташа нерешительно подняла руку, и вдруг принялась барабанить по двери, вкладывая в этот стук весь гнев и обиду. Ждать пришлось долго. Когда Наталья, решив, что дома никого нет, медленно садилась на ступеньку, за дверью послышались шаги, возня, замок громко щелкнул, дверь медленно открылась, и на пороге появился Виктор.
- Какие люди! – плывущим голосом воскликнул он, и стало очевидно, что он пьян. – Кто тут про меня вспомнил… И чего мы приперлись?
Наталья поднимающаяся было, от изумления чуть не упала обратно на ступеньку, едва успев ухватится за перила.
- Ви… Витя, ты что? Как ты… Почему? – запиналась она, судорожно прижав к себе одной рукой ребенка. – Как ты мог?
- Как я мог? А что я мог? Ока.. зывается, ничего я не мог, дурак…
Наталья, заметив, что соседская дверь тихонько приоткрылась, подошла к Виктору, и протиснулась мимо него в квартиру. Переступив порог, девушка расслабилась, и тут на нее нахлынула такая усталость, что она упала на стоящую тут же обувную тумбочку, едва не выронив ребенка. Виктор, усмехнувшись, вошел обратно прикрыл за собой дверь, и не глядя на жену и свою новорожденную дочь, ушел в глубину квартиры.
- Да что происходит? – в отчаянии выкрикнула хрипло Наталья. – Ты почему нас не забрал из больницы? Я пешком оттуда шла, в халате и тапках, с ребенком на руках! Я думала, сознание потеряю! А ты… ты просто напился… - она заплакала, уткнувшись лицом в одеяло, в которое была завернута Галочка.
Виктор оперся о кухонный стол, взял стакан с остатками водки, и одним глотком осушил его. Поморщившись, он откусил от плавленого сырка, и, проглотив кусок не жуя, угрюмо отозвался: - Да на кой вы мне обе сдались? Забирать еще вас… Могла бы мамаше своей позвонить, она бы сразу примчалась.
Наталья подняла голову и растерянно посмотрела на вешалку, словно сомневаясь, что она у себя дома. Глядя на пальто мужа, она отстранено, словно в трансе, ответила: - Я звонила, никто трубку не взял… Ви-ить… Что случилось?
Виктор, в ярости швырнул пустой стакан о стенку, дернулся от укуса впившегося в щеку осколка, и быстро вышел в прихожую.
- Что случилось? Абсолютно ничего, кроме того, что дома бардак, я хочу жрать, а ты в больницах валяешься, отдыхаешь, да с этой пакостью в обнимку по городу прогуливаешься! Быстро, бросила вот это, - «любящий» отец с отвращением показал скрюченным пальцем на вновь начавшую плакать, успокоившуюся было, малышку, - в кровать, и работай! Больше тебе не удастся из меня дурака делать!
Виктор, в последний раз окинув взглядом жену, ушел в спальню, и оглушительно хлопнул дверью. Наталья, по-прежнему сидящая на тумбочке, к которой, словно приросла, крепко зажмурилась, в надежде, что все происходящее ей снится.

Ваша тетя
Вы знаете, я почти профессиональный книгочей. С 5 лет, а мне сейчас (страшно сказать) 44 года.
И былой пиетет к печатному слову (да и к слову в общем понятии) у меня почти напрочь отсутствует. Исключение. пожалуй. составляет классика, проверенная не менее вековым возрастом и некоторые литературные фантазии (фантастика, фэнтэзи, сказки). Все остальное - потреба дня и амбиции, тщеславие авторов.
Но если имеется потребность воплощать на бумаге свои фантазии, то - пожалуйста, надо же иметь дело для души. Я вот тоже шить люблю.

Расстегай
Сюжет захватывает.... и закручивается..... Безумно захотелось прочесть роман до конца, но на этот раз, похоже, придется ждать...

Жду.

Лакота

Я вот три года ждал четвёртую книгу "Эрагона" и остался очень доволен....

В этом есть целенаправленно выдерживающейся стиль. И это очень здорово. И деталей ровно столько, и обороты таковы, что картинка рисуется с ходу. И это тоже очень здорово. Но вот такие вещи приводят в замешательство:

Смысл ясен, но в одних предложениях запятых переизбыток, а тут они отсутствовывают, но суть тут как видно даже не в запятых. Такие штуки сбивают с потока чтения, даже если не говорить ничего о самой конструкции.

Тамара

Я очень рада этому

Странник

Спасибо. Да, я замечаю, что корявости есть, и с запятыми бывает беда, но это сейчас идет самый черновой вариант, еще не вычитанный. Потом все перечитаю, где-то исправлю, уберу, сглажу. Собственно, я сначала собиралась выложить только самое начало, чтобы посмотреть, как оно вообще воспринимается со стороны, так-то все продумано, расписано, а вот на начале я малость тормозила. Но раз идет, люди читают, то буду и дальше пока выкладывать...

Анечка, не сомневайся - роман без названия, как и Лилия с шипами захватывающе интересен.... Здесь другого мнения быть не может.
В качестве пожеланий.... мне кажется иногда присутствует перенасыщенность событиями (это не только в этом романе). Хотя.... похоже, это просто ТВОЙ стиль... И может быть совсем не надо, чтоб он был таким, как у всех...
Главное, чтобы редакторам (издателям) это понравилось....

Расстегай

Выкладывай обязательно! (Ничего что я на ты ?) Очень интересно, как будут дальше развиваться события. Это как фильм начал смотреть и с нетерпением ждешь продолжения.

Тамара

Да, так и есть. Я терпеть не могу, когда между событиями полно воды, или куча ненужных, как мне кажется, описаний, или когда ничего не происходит. Вот люблю я, когда события летят...

ТирасКа
Спасибо! Выкладываю.

Извините, что долго меня тут не было, дела... Постараюсь реабилитироваться

1972 год. Москва.

- Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие светами адки.
Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,
над самым ухом взрывая гудки.

А там, под вывеской, где сельди из Керчи —
сбитый старикашка шарил очки
и заплакал, когда в вечереющем смерче
трамвай с разбега взметнул зрачки... - декламировал Дмитрий Сергеевич, сидя на траве у мангала, делая при этом резкие выпады правой рукой, держащей шампур с шашлыком так, словно пытался проткнуть незаметно подкравшегося врага. Желтые прокуренные усы шевелились как живые, когда он, делая паузы, подносил ко рту левую руку, в которой удерживались одновременно и полный стакан с водкой, и дымящаяся папироса, зажатая между пальцами.
- В дырах небоскребов, где горела руда
и железо поездов громоздило лаз...
- И долго это будет продолжаться? - шепотом поинтересовалась, кокетливо поправляя светлые короткие волосы, красивая женщина лет тридцати в зеленом сарафане, у лежащего рядом с ней на расстеленным на траве толстом розовом покрывале Виктора. Он интимно погладил пальцем ее спину, и пренебрежительно пожал плечами:
- Да он так часами разливаться может, пень старый... Как выпьет, так и прет из него эта маяковщина... Ты, Лен, не обращай внимания. Не замерзла?
Хлопочущая на веранде дачного домика Наталья на мгновение остановилась, глядя в окно. Смотрела она вовсе не на мужа, почти положившего голову на плечо Лены, и не на то, как ее мать пытается незаметно отобрать очередной стакан водки у отца, умудряясь изящно сидеть на краю своего любимом кресла - качалки ровно держа спину. На локоть засмотревшейся на что-то Натальи легла женская рука и дружески сжала его.
- Ты чего, Наташ?
Женя – тридцати-трехлетняя, симпатичная, с пепельными, собранными в хвост волосами единственная подруга Натальи тоже взглянула в окно, но ничего примечательного, кроме пока еще голого куста сирени растущего прямо перед окном, не увидела.

Была середина апреля, но весна выдалась на редкость теплой, и молодая нежная травка уже покрывала тонким ковром полянку позади небольшого подмосковного дачного домика известного писателя Широкова Дмитрия Сергеевича, а пухлые почки на кустах черной смородины перемежающихся с кустами сирени уже готовились взорваться от распирающих их, рвущихся на волю листьев. Солнце обильно заливало своим теплом людей сидящих на полянке и выжигало на их коже первый, еще нестойкий загар.
Женя заметила как сидящая до неприличия близко к Виктору Лена, поежилась, шевельнув обнаженными плечами – солнце солнцем, а ветерок иногда поддувал еще весьма прохладный. Рука, по-прежнему лежащая на локте Натальи, сжалась слишком сильно – Женя сердито смотрела, как Виктор снял с себя рубашку и накинул ее на плечи Лены.
- Ой, Жень, ты что? Больно же! – подскочила Наташа.
- Прости, пожалуйста… - подруга виновато отдернула руку. – Просто я… Не могу спокойно смотреть, как эта Ленка так нагло жмется к твоему мужу.
Наталья непонимающе взглянула на Женю: - Ты о чем? Лена ничего такого не делает, ну, сидит рядом с ним, подумаешь… Они ж друзья! Ну, вот как мы с тобой! Ты же тоже сейчас возле меня, прямо как Лена возле него, не ревновать же Витюше по этому поводу, а?
- Наташ, ты меня иногда поражаешь! – Женя с досадой схватила нож, и с остервенением принялась резать соленое сало. – Знаешь, я долго молчала, но так же продолжаться больше не может! Они скоро прямо у тебя на глазах начнут…
- Все, не хочу ничего слушать! – Наталья не менее сердито схватила консервный нож, и вонзила его в жестяную крышку трехлитровой банки с маринованными огурцами. – Они просто друзья! Учитывая то, что они элементарно привыкли друг к другу – она как секретарша просто обязана постоянно находиться рядом с ним, то ничего удивительного не вижу, в их отношениях! Она столько раз его выручала его в трудный момент, что прекрасно понимаю – она ему давно уже не только как друг, но и сестра. Пожалуйста, не пытайся нас поссорить, очень тебя прошу, я Витюше, да и Лене, доверяю.
Женя хотела что-то ответить резкое, но подняв взгляд, поняла, что Наталья вновь выпала из реальности, почти с ненавистью всматриваясь вдаль. Как ни странно, внимание Натальи постоянно привлекала невиннейшая картина – за невысокой оградой, у самого двора трое детей играли в мяч – мальчик и две девочки. Нетрудно было понять, что смотрит она в основном на старшую девочку, которая в данный момент отошла в сторону, завязывая на ботинке шнурки. Наталья, вздохнув, отвернулась от окна, но теперь уже Женя следила за детьми, словно пытаясь понять, что так зацепило подругу. Вот мальчик поднял руки, готовясь поймать мяч. Вот вторая девочка подхватила мяч, и вдруг, вместо того, чтобы бросить его приятелю, резко развернулась и швырнула его прямо в отдыхающих у мангала людей.
Что-то загремело прямо позади Жени, она вздрогнула, и обернулась. Причитая и ругаясь, Наталья собирала с пола осколки банки, которую случайно выронила из рук. Подруга кинулась на помощь, и мгновенно забыла об увиденном.


- Что это за безобразие!
Сплю я, что ли?
Ощупал себя:
такой же, как был,
лицо такое же, к какому привык.
Тронул губу,
а у меня из-под губы - клык, - самозабвенно заливался Дмитрий Сергеевич, поднося ко рту уже ополовиненный стакан с водкой.
- Дмитрий Сергеевич, а не хватит ли вам уже? - сварливо произнесла Зинаида Федоровна сердито следя за мужем. - Если вы еще выпьете, у вас и впрямь, клыки полезут...
- Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно? - с пафосом отозвался тот, и отхлебнул из стакана. Вернее, попытался это сделать. Откуда-то, казалось, с небес, прилетел со свистом разноцветный снаряд, и выбил из рук Дмитрия Сергеевича злосчастный стакан, сигарету, и недоеденный шашлык.
- Что за... - вскричал он, вскакивая, и яростно растирая глаза, в которые угодили брызги водки.
- Димочка, скорее бегите к умывальнику, вам же все глаза разъест! - засуетилась Зинаида Федоровна, подбегая к мужу.
- Что это такое? - подскочил и Виктор, отталкивая Елену, которая успела задремать, привалившись к нему.
- Да это просто мячик Галка бросила, чего всполошились-то, - появилась на лужайке Юля, младшая дочь Виктора и Наташи, худенькая светловолосая девочка десяти лет. - Деда, брось мячик, а? Вон он, под мангалом.
- Я тебе сейчас так брошу! - рассвирепел дед, часто моргая слезящимися покрасневшими глазами. - Ишь ты, засранка какая! Я тебе ремнем брошу по заднице!
- А ну-ка, угомонись, старый! - повелительно прикрикнула на мужа Зинаида Федоровна. - Не смей кричать на девочку! У нее тонкая нервная организация, а ты ее пугаешь. Ты же слышал - она ни при чем, это Галина виновата. Вот на нее и кричи, с нее все равно не убудет, она же непробиваемая...
- Галя, подойди-ка сюда немедленно! - зычно крикнул Виктор, сложив руки рупором.
За забором в изумлении застыли Галя - шестнадцатилетняя сестра Юли, с длинными темными волосами, заплетенными в толстую косу, и ее одноклассник, младший брат Елены - Владлен, высокий парень, с торчащими в разные стороны русыми волосами.
- Нет, ты слышал, Влад? - возмущенно прошептала Галя. - Она опять меня виноватой сделала! Сама же запустила этот паршивый мяч, причем, специально туда метила, и все на меня свалила, ну как всегда!
- Давай я сейчас пойду и скажу, что это ее работа! - предложил Владлен. - Я же видел все...
- Бесполезно, папа скажет, что ты просто меня защищаешь - его любимая Юленька не могла такого сделать...
- Галя! - донесся до них крик рассерженного отца.

Шестнадцать лет спустя?
Ну..... Чет я, тупая, не поняла.... Ань, это ты нам конец книги запостила? Или это так задумано продолжение.....
В любом случае, прочла с интересом....

Тамара

Не, все так и должно быть Я ж говорила - то было предисловие, а собственно сюжет теперь начался. И, как я тоже говорила - на самом деле главных героев тогда еще и не было, они только здесь появились.

Прекрати издеваться над читателями... Даешь весь роман!

Тамара
Дам. Полегоньку, потихоньку...

Мне пришлось перечитать всё сначала, т.к. за это время я уже успела забыть, о чем шла речь....

Тамара
Пардон, теперь чаще буду выкладывать, потому что закончила предыдущую книгу, и плотно взялась за эту. И их, надо сказать, будет три...

Мнения я не читала, быстротпрочитала все анины тексты. Интересно!
Аня, а ты расскажешь, как наташа с виктором помирились, и откуда взялась лена?

Тала

Нет, это ни к чему, они все второстепенные персонажи, хоть и необходимые и само предисловие, то есть, то что было до 1972 года, нужно было лишь для того, чтобы были ясны дальнейшие события.

Я очень рада, спасибо!

Извините за долгий перерыв, опять, да... Много проблем, да еще сын в больницу угодил, сейчас дома уже, потому, только теперь могу выложить продолжение.

***
- Слушай, а ничего вы живете! Квартирка у вас, не то, что наш сарай… - с плохо скрытой завистью, говорила лучшая и единственная подруга Юли – Оксана Приходько, высокая худая девочка с тусклыми, мышиного цвета волосами, собранными в хвост, едва достигающий плеч. Будучи прилизанными, словно смазанными салом, кончики хвоста свешивались неряшливыми сосульками. Юля привычно не обращала внимания на стойкий запах немытого тела подруги, давно уже притерпевшись к нему.
- Ты в мою комнату иди, я сейчас, - Юля, быстро скинув ботинки, выбежала из прихожей и скрылась в туалете.
Оксана, медленно стащив с себя обувь, упираясь носками ботинок в задники, и безбожно их царапая, привычно направилась в детскую, заглянув по дороге на кухню. Отметив, что на столе пусто, она крикнула: - Юль, дай пожрать что-нибудь! Мамка седня опять с утра пьяная, и дома наверняка хоть шаром покати. Есть хочу, сил нет…
Послышался звук сливаемой воды, и из туалета вышла Юля.
- Сейчас, гляну, что там есть в холодильнике. Мама вчера котлеты жарила, может, осталось, что…
Оксана, сглотнув слюну, набежавшую при слове «котлеты», прошла в комнату и огляделась. Почти посередине комнаты стоял шкаф, делящий детскую пополам. По обе стороны шкафа стояли кровати девочек. Сразу можно было понять, где чья кровать – Юлина была аккуратно заправлена, ни единой морщинки не виднелось на покрывале на котором восседала необычайно красивая кукла, а на кровати Гали такое же точно покрывало валялось небрежным комом. Около каждой кровати находились небольшие столики, напоминающие парты, и по ним тоже не трудно было вычислить хозяина – стол Юли сиял девственной чистотой и пустотой, а Галин стол был завален книгами, карандашами, красками, бумагой и набросками из-под которых выглядывала палитра. Около окна стоял мольберт, с картиной изображающей храм Василия Блаженного.
Оксана не спеша подошла к мольберту: – Я смотрю, Галка уже дорисовала свою картинку? Быстро она…
- Да, торопится, на выставку ее хочет, - с оттенком пренебрежения ответила с кухни Юля. - Оксан, ты только не трогай эту мазню!
Оксана, шмыгнув носом – до нее донесся запах разогреваемой еды, потрогала пальцем синий купол храма, и тихо произнесла: - И правда, мазня какая-то… Ни звезд, ни флагов, ничего нет… А можно я твоей куклой поиграю?
Послышались шаги, и в комнату вошла Юля. Она подхватила что-то со стола сестры и протянула подруге:- Вот, Галкины краски, посмотри, они та-акие... Дорогущие, видишь, в тюбиках, специально для художников. Ты порисуй пока, только сильно их не трать, а то Галка взбесится. Вот альбом. А мою Маришку я тебе не дам, а то ты ее испортишь, я никому не позволяю к ней прикасаться. Порисуй лучше. Борщ сейчас согреется. Только картину Галкину не тронь. И близко не подходи, слышишь?
- Слышу, слышу… То нельзя, это не трогай… Ладно, - проворчала Оксана, дождавшись, когда Юля выйдет, и подходя к картине. – Со звездой на крыше и флагом, и без креста, эта дурацкая церковь наверняка, будет лучше выглядеть, Галка еще меня благодарить будет, когда конкурс выиграет…
Оксана принялась торопливо возить кисточкой по холсту.

***
- Витюша, солнышко, ну когда же ты ко мне уже переедешь, а? - Лена томно потянулась, сбрасывая с себя одеяло. - Мне так надоело красть эти несчастные минутки от твоей семьи - полчаса на работе во время обеденного перерыва, полчаса вечером, когда ты возвращаешься домой... Я хочу, чтобы ты постоянно был со мной, чтобы ты был мой! Только мой!
- Лена, сколько раз просил тебя не называть меня этим слюнявым прозвищем! Что это за солнышко такое? Возле нашего дома есть детский сад «Солнышко»! Меня прямо корежит всего от него...
- Лапуля, хорошо, не буду. Но меня зато корежит от того, что мы вынуждены с тобой встречаться, словно уголовники какие, украдкой... Я тоже хочу семью! Свою семью! Ты поигрался в семью, теперь и я хочу...
- У тебя есть семья - брат, тебе что, недостаточно, что ли? - Виктор рассерженно встал с постели и принялся натягивать на себя штаны. - И я не игрался и не играюсь в семью, к твоему сведению, она мне по статусу положена. Я не могу ради тебя разводиться. Если я это сделаю, то вылечу с работы в два счета, сколько можно тебе это повторять. Как с дитем малым разговариваю, честное слово...Ты же так любишь шмотки заграничные, а где я их тебе достану, если не буду иметь возможности ездить за границу? Посмотри-ка сама-то, в чем сейчас щеголяешь? В халатике чехословацком? А вон там, на шкафчике у тебя что лежит - уж не косметика ли болгарская? Ведь я дворником, или, на худой конец, преподавателем тебе не нужен буду, ведь так, рыба моя золотая? Я жену не брошу, и точка! Как бы она мне не была противна, понятно? И хватит уже об этом!
- Я, может, тоже ребенка хочу! - рассердилась и любовница, сердито стягивая на груди прозрачный пеньюар. - У тебя-то двое своих, а я как же? Мне что, твоей пенсии ждать, да? Не хочу!
- Не хочешь, я тебя не держу, - Виктор подошел к зеркалу, завязывая галстук. - Ты знала, на что шла, когда заводила интрижку с женатым работником райисполкома.
- Интрижку? - истерично взвизгнула Лена. - Так значит, я для тебя просто интрижка?
- Нет, ты для меня много чего, - устало вздохнул Виктор и неловко поцеловал ее в затылок. Елена возмущенно отскочила в сторону, и, фыркнув, отвернулась, сложив руки на груди.
- Пойду я, сейчас уже твой брат придет, не хватало, чтобы он меня тут застал...

***
Марь Николавна, переложив с одной руки в другую тяжелую авоську, подошла к подъезду и раздраженно вздохнула – на ее любимой скамейке опять кто-то сидел. И это была не ее закадычная подруга, с которой она с таким удовольствием всегда обсуждала нравы современной молодежи, нет! Это были как раз представители этой самой молодежи, вконец распустившаяся дочка Евсеевых с квартиры напротив и ее дружок, с хорошим советским именем, но паршивым воспитанием. Сидят, обжимаются среди бела дня! Ну, она им сейчас покажет…
Марь Николавна поставила в пыль авоську и сурово уперла руки в бока: - Люди добрыя, это что ж деется-то? Вы посмотрите только на них! Совсем совесть потеряли, лижутся на людях, не то, что в наше время...
Владлен, утешавший всхлипывающую Галю, поднял голову, и мрачно взглянул на скандальную тетку, которая словно преследовала их, появляясь всегда в самый неподходящий момент со своими нотациями и угрозами.
- Тетенька, шли бы вы… К себе домой, а то у вас молоко убежит. И не в свое дело не лезли бы.
Соседка, задохнувшись от негодования, не сразу нашлась с ответом, а когда составила в голове достойную отповедь наглецу, окно на втором этаже с треском распахнулось и оттуда послышалось: - Мария, долго тебя ждать? Я есть хочу!
Марь Николавна сплюнув, подхватила авоську и заспешила к подъезду, ругая и молодежь, и своего вечно голодного, не могущего себе приготовить элементарной яичницы мужа. Перед тем как скрыться за дверью, она обернулась и выкрикнула: - Я с вами еще не закончила, оглоеды! Вы у меня еще попляшете!
Галя судорожно всхлипнула, и снова уткнулась в ладони. Владлен, мгновенно забыв про противную тетку, неловко погладил девушку по волосам, и предложил: Галь, ну может, и правда, бросим все и уедем...
Галя помотала головой, вытерла слезы, и наконец, ответила: - Влад, ну куда мы поедем, а?
Влад, немного подумав, ответил: - На БАМ, например...
- Ну, какой там БАМ? Я в художественном учиться хочу, а не магистрали с целиной поднимать. Ерунда, ничего страшного не произошло. Сейчас успокоюсь, и будет все как всегда. Я привыкла уже, не знаю, с чего вдруг расклеилась… Устала я, если честно вот так…
- Вот именно – устала! – возмущенно воскликнул Влад. - Еще бы - твоя сестричка пакостит, а наказывают за них тебя? Сколько это может продолжаться-то? Вот за этот несчастный мячик тебе влетело, а теперь тебя еще и не пускают в поход. А ведь у нас было столько планов!
Галя легкомысленно отмахнулась: - Ладно, пусть их, вот я только школу закончу, поступлю в художку, и перееду в общежитие. Я сейчас заканчиваю храм Василия Блаженного для выставки, и тогда они узнают, что я не просто пустышка... Знаешь, я мечтаю, чтобы у меня когда-нибудь была своя собственная выставка, представь - целая галерея, картины, картины, и все до единой, мои. А люди ходят и смотрят... А вдруг, все начнется именно с этой картины, а? Понимаешь... - тут она замялась, не будучи уверенной, что ее поймут. - Эта картина для меня особенная. Иногда мне кажется, что она живая...
- В каком смысле? - не понял Влад.
- В смысле... Ну не знаю... Видишь ли... Эх, отец бы сказал, что я не комсомолка и антисоветчица... Вот я пишу ее, а это такой храм... От него словно исходят какие-то лучи, теплые такие, они меня пронизывают, и хочется тянуться к чему-то возвышенному, чистому, хочется быть лучше и чище...
- Эй, слушай, ты в богомолки случайно не подалась? - со смешком поинтересовался парень.
- Влад, ты не шути, - обиделась Галя. - В богомолки... я тебе о сокровенном рассказываю, а ты... Мне уже не раз хотелось войти туда...
- Помолиться?
- Нет, не помолиться, а... Ну не знаю... Просто постоять, помолчать, проникнуться атмосферой, послушать церковные песнопения. Мне так неспокойно на душе, а говорят, там приходит покой...
- Галь, знаешь, заканчивай ты это. Ты же комсомолка, в конце-то концов, а в церковь собралась! - строго сказал Владлен. - Чего ты ерундой маешься? Если и в самом деле в церковь попрешься, то тебя саму с комсомола попрут, ты это понимаешь?
- Ой, Владик, умоляю, только не устраивай мне курс политинформации! - рассердилась Галя и поднялась со скамейки. - Я перед тобой душу выворачиваю, а ты прямо как мой папаша. Комсомол, комсомол... Разве комсомол исключает веру во что-то большое и чистое? Пойду я, завтра в школе увидимся.

Очень хорошо! Жду продолжение....
И пусть сынуля больше не болеет... Ань, а что случилось, что даже в больницу положили?

Тамара
Его ударили в живот на физкультуре, пришлось обратиться к хирургу, госпитализировали с диагнозом - тупая травма живота. После УЗИ и анализов установили, что ушиб брюшины без осложнений. В понедельник выписывают, а пока отпустили.

Аня, желаю скорейшегорешения всех-всех проблем, здоровья сыну!! Который в больнице был? Младший? Весна пришла, теперь на солнышке побольше грейтесь и поправляйтесь!
И спасибо за продолжение!!

Кошмар... Надеюсь, нечаянно ударили....

Тала
Спасибо большое!

Нет, младшему три года, старший третьеклассник.

Тамара

Ну как сказать... У них там драка завязалась, куча-мала, все махали руками и ногами не глядя. Физ-рук в это время с трудовиком трепался.

Даа.., школа никогда не была особо безопасным местом..

Еще немного

***
Оксана заканчивала рисовать пятую звездочку на куполе храма, когда на пороге появилась жующая Юля, держа в руках тарелку с борщом. Увидев, чем занята подруга, Юля в ужасе застыла: - Оксанка, ты что делаешь?
Оксана, увлекшись разрисовыванием холста, ответила после небольшой паузы: - Смотри, как теперь красиво - вот здесь я стерла дурацкие кресты, вместо них звездочки нарисовала, а вот тут монахи через костер прыгают. Они, правда, больше на чертей похожими вышли, но это потому, что я торопилась…
Тарелка угрожающе накренилась, и Юля поторопилась поставить ее на полку серванта. Освободив руки, она опрометью кинулась к подруге: - Оксанка, дура, отойди немедленно!
- Сейчас, подожди, я еще вот здесь не дорисовала... пробурчала под нос Оксана, увлеченно водя кистью.
- Да отойди же! - закричала Юля, и схватив ее за руку, попыталась оттащить от мольберта.
- Ой! - Оксана, не ожидавшая рывка, схватилась за край мольберта, чтобы не упасть. Конструкция пошатнулась, и девочки шлепнулись с размаху на пол.
- Ну, ты совсем! - возмущенно произнесла Оксана, лежа под Юлей, и упираясь носом в пол. - Встань с меня, я из-за тебя головой стукнулась!
- Ты сама совсем! - отозвалась та, вставая на четвереньки. - Я же просила тебя не подходить к этой дурацкой картинке!
- Подумаешь, подошла, зато ты только посмотри, какая она теперь здоровская стала! - Оксана увидела рядом с собой лежащий на полу мольберт, и, сорвав с него холст, сунула его под нос подруге.
- Отдай! - крикнула та, и дернула картину к себе. Оксана автоматически сжала пальцы, и без того слегка надорванный край треснул, и картина оказалась разорванной почти до половины.
- Галка меня убьет... - прошептала Юля, глядя на уничтоженную работу сестры.
- Ну... Ты это... Погоди... Давай склеим. У тебя клей есть?


Распрощавшись с Владленом, Галя легко взбежала по лестнице на второй этаж, и, открыв дверь своим ключом, вошла в квартиру. Она ожидала услышать веселые девчачьи крики и звуки возни – Галя видела, что сестра привела к себе подругу, а тихо они играть они попросту не умели. А тут вдруг - тишина... Странно... Галя прошла на цыпочках в кухню - никого. Только на столе стоит тарелка полная нетронутого борща, и надкусанная котлета на куске хлеба. Пожав плечами, девушка направилась в комнату, которую она делила с сестрой, и вот тут до нее донеслись какие-то непонятные звуки - треск материи, позвякивание, и тихое переругивание. Галя рывком распахнула дверь, и оцепенела. Первое что она заметила - это пустой мольберт, слепо глядящий на нее. Судорожно сглотнув, девушка перевела взгляд вниз. Прямо под мольбертом сидели на коленях Юля и Оксана, приклеивая поперек холста, ее драгоценного холста! полоску какой-то прозрачной материи, судя по всему, кусок тюлевой занавески. Издав горестный крик, Галя подскочила к девочкам, и хотела схватить изувеченную картину, но подружки в ужасе отскочили в стороны, и холст упал в блюдце с клейстером. Громко плача, художница схватила свою картину, собираясь оттереть мерзкую липкую массу, но тут же поняла, что это бессмысленно - картина окончательно погублена. Она осторожно, словно умершего товарища положила ее на пол, поднялась на ноги и, действуя, словно в забытьи, направилась в сторону прихожей, где минутой ранее скрылись девочки. Она успела заметить, как за дверью исчезла Оксана, держащая в руках свои ботинки. Следом за ней торопилась выскочить Юля, но споткнулась, зацепившись рукавом за гвоздь торчащий из стены. Увидев приближающуюся сестру, Юля запаниковала, и рванула рукав, прорвав ткань. Этот треск напомнил Гале о ее разорванной картине, и она окончательно потеряла рассудок.

Расстегай
О, страсти накаляются. Ох, уж эти сестринские разборки, так знакомо! Пишите, автор, мне нравится. Только побольше красок, не так схематично. Разнообразьте, пожалуйста, палитру!

Сюжет закручивается.... ЗдОрово!

Лакота
Тамара
Спасибо!

Лакота

Конечно, все будет, и краски, и палитра, не забывайте - это черновик, практически основа, спешу выкладывать, чтоб вернуть, так сказать, перед читателями задолженность после долгого молчания, ну, и убедиться с вашей помощью, что нет перекосов в собственно сюжете. Когда обработаю эту часть, я ее заменю на обновленный вариант.

Ждем!

Что-то там сейчас жестокое и непоправимое произойдет...

Тала
Нет, там, вероятно, разойдутся пути-дорожки. и сюжет пойдет параллельно.

Тала

Лакота

А еще варианты есть?

Виктор медленно поднимался по лестнице, задумчиво следя за тем, как мелькают носы его начищенных женой ботинок, несколько потускневших за день. Мысли о любовнице окончательно портили и без того паршивое настроение. И с чего она удумала стать его женой? С какой стати? Разве он давал ей повод думать, что когда-нибудь разведется с Наташкой? Еще не хватало сменять шило на мыло, да еще и поставить под угрозу свою карьеру!
Виктор, услышав отдаленный вскрик, поднял голову, осознав, что уже некоторое время стоит перед дверью собственной квартиры и тупо рассматривает свои ботинки. Тяжело вздохнув под бременем непосильных дум, он нажал на ручку, и открыл дверь, машинально отметив, что его бестолковые доченьки опять не закрыли замок. Раздраженно переступив порог, он пошатнулся и едва не упал от неожиданности - в лицо ему ударил истошный визг. В первую секунду у него в сознании всплыла ассоциация со свинофермой – та как раз располагалась неподалеку от их с Тамарой дома в Больших грязях, но спустя мгновение до него дошло, что это вопит одна из его дочерей. Сплюнув от злости на бестолковых девчонок и собственный испуг, Виктор оглушительно рявкнул, швыряя портфель на тумбочку:
- Вы что, совсем сдурели? Вы что здесь устроили?
- Папа, папочка, она меня сейчас убьет! - в прихожую выскочила встрепанная Юля. - Спаси меня от нее, папочка!
- Что за... - Виктор схватил дочь за плечи и всмотрелся в ее лицо. Щеки покраснели и на них виднелись следы от пальцев, платье девочки было порвано, в одной косичке не хватало бантика.
- Папа, она сгубила мою картину! - выбежала следом за сестрой и Галя. Отец медленно перевел тяжелый взгляд на старшую дочь. Ее щеки, так же как и Юлины были красны и слегка измазаны кровью, выступившей из нескольких царапин, она тяжело дышала, школьный фартук и у нее был порван, а в руке изобличающе белел бант, с клочьями длинных светлых прядей. - Ты только посмотри, что она сделал с моей выставочной работой, над которой я трудилась полгода!
- Так... Иди, детка, приведи себя в порядок и успокойся, - отстранил отец Юлю. - Мне нужно поговорить с твоей сестрой. Хотя, погоди, - остановил он девочку, направившуюся, было, в сторону ванной комнаты. - Скажи-ка - она тебя била? Синяков и ушибов нет?
- Била! - с готовностью подтвердила Юля. - Вот! - она показала руку, на которой постепенно проступали небольшие покраснения. - Она так схватила меня, что чуть руку не сломала и по голове колотила кулаком!
- Что ты врешь! – неубедительно, как показалось Виктору, выкрикнула Галя голосом, в котором слышались слезы. - За волосы дергала, да, ну, несколько пощечин отвесила, но и только! Ты же сама меня...
- А ну, цыц! - прикрикнул отец, моментально придя в состояние почти неуправляемой ярости. - Пошли!
Он схватил за плечо старшую дочь, и почти волоком потащил в детскую. Как же ему надоели эти женщины! Как ему надоели эти их вечные претензии и истерики! Хотя бы с одной он сейчас разберется и именно с той, что испортила ему всю жизнь! Она причина всех его неудач и несложившейся жизни! Втолкнув девочку в комнату, Виктор захлопнул дверь. Юля немедленно подкралась к ней и, прижавшись ухом, принялась подслушивать, зажав в зубах полурастрепавшуюся косу.
- Ах, ты дрянь! - донеслись до нее звуки ударов ремнем и громкий плач сестры. - Я тебе покажу, как устраивать здесь самосуд! Я тебе отобью все желание рисовать на всю жизнь вперед!
- Папа, перестань, пожалуйста, мне больно! - сквозь рыдания прокричала Галя. - Ай!
- Не сметь орать на отца! Не сметь повышать на меня голос! Не сметь рукоприкладствовать! Если ты еще хоть раз прикоснешься к своей сестре, я сдам тебя в интернат для умственно отсталых детей!
- Папа, но ведь это же она сама...
- Молчать! Ты всегда все свои пакости стараешься на сестру свалить... - Юля довольно улыбнулась. - Она девочка хрупкая, нервная и не способна на плохие поступки, в отличие от тебя! И ведь всегда же знал, что ты не моя дочь! Моя дочь не может быть такой дрянью! Жду - не дождусь, когда ты освободишь мой дом от своего присутствия!
- Тебе недолго ждать осталось, папочка! - сквозь слезы выговорила Галя. - Скоро я окончу школу, поступлю в училище, и уйду от вас в общежитие! А-а-а! Не надо! Это же храм Василия Блаженного! Я хотела попробовать его восстановить, не надо!
- Сейчас я твой храм на туалетную бумагу пущу... - послышался треск дерева и звук раздираемого холста. - Опять в поповщину ударилась? Недавно вздумала яйца на Пасху красить, хорошо Юлька мне сказала, а то бы опозорила отца, а теперь это? Дочь коммуниста, называется! Хочешь, чтоб меня с работы из-за тебя поперли?
Прислушивающаяся изо всех сил Юля не смогла больше разобрать ни слова – ласкающий ее душу скандал перешел в невнятное бормотание. Девочка выпрямилась, откинула за спину косу, и торжествующе улыбнувшись, направилась в ванную. Вскоре она услышала как с треском распахнулась дверь детской, и по коридору в сторону родительской спальни громко топоча и ругаясь, прошел отец.

***
Тамара залила кипятком пижму и, накрыв банку крышкой, задумалась, вдыхая знакомый запах камфары, исходящий от травы. Что было бы, если б тогда, шестнадцать лет назад она все-таки заставила лахудру невестку выпить тот благотворный отвар пижмы? Как сложилась бы ее жизнь? Может, зря она струсила тогда?
- Семеновна, выходь скорей, тут автолавка приехала! Там платки, кофточки, ну все что хошь! - раздался рядом с ней голос Ляксандровны, и Тамара, вырванная из своих грез, едва не опрокинула банку. - Шибче давай, а то бабы уж набежали!
Тамара, уперев руки в бока, сердито обернулась в сторону окна, где виднелось лицо соседки: - Вот ты дура, Ляксандровна! Я ж чуть не окочурилася от твоего вопля!
- Ой, ну звиняй, Том, не думала, шо я тебя напужаю, - казалось, Ляксандровна и сама испугалась вызванной ею реакции: - Не серчай токмо на мене, я ж не со зла. Я тебе тама место заняла, в очереди, ну и…
Тамара успокоившись, принялась вытирать руки о засаленный фартук: - Ладно, ладно, не трясись. Ты, это, бежи, давай, а то очередь упустишь, я сейчас, только денежку возьму!
Ляксандровна, с облегчением выдохнув, так быстро исчезла за окном, что создавалось впечатление, будто она свалилась с полена, на котором стояла. Покрутив у седого виска пальцем, Тамара прошла по крашенным скрипучим доскам пола в спальню, вытащила из-под стола низкий дубовый табурет, и приставила его к стене у косяка. Поддернув повыше полы зеленого ситцевого халата, она, кряхтя, залезла на эту импровизированную подставку и, схватившись одной рукой за притолоку, чтобы не упасть, другой зашарила в проеме над дверью, невидном посторонним.
- Да шо ж це таке... - бурчала она, не найдя искомого. Рука ее уходила все глубже, и в какой-то момент она испугалась, что застрянет и, выдергивая руку, грохнется, и сломает себе руку. Ей стало ясно, что в тайнике уже кто-то побывал.
Тетка Тамара медленно извлекла конечность наружу, не торопясь слезла с табурета, и тяжело осела на него.
- От же Федька, гад такый... Нашел мою захоронку, паразит...
- Тамарка, ну где ты там? – послышался с кухни голос Ляксандровны. - Автолавка-то уже тю-тю! Уехала! Усе расхватала, пока ты тут телишься! Гляди, какую я себе кофтенку оторвала!
- А ну геть отсюда, чертово семя! - рассвирепела тетка. - Некогда мне всякой ерундой заниматься!
- Том, чего ты сегодня все на меня вызвериваешься? – обиделась соседка. – Как за козами твоими присмотреть, так сразу – Ляксандровна, а чуть что не по тебе…
- Ладно, ладно, иди уже, не видишь, у меня клиентов полно, - уже тоном ниже отозвалась тетка, входя в кухню, и махая в сторону калитки, около которой уже топталось несколько человек.
- Небось, опять деньги твои вытащил? - догадалась любопытная Ляксандровна, накинув на плечи обновку, не склонная долго обижаться на соседку.
- Опять... - вздохнула Тамара, и спохватилась: - Не твоего ума дело! Иди уже... Мне брешь теперя заделывать хфинансовую надоть...

Весь остаток дня Тамара занималась желающими приворожить, отворожить, навести порчу, или вылечиться. Привычную, можно сказать, рутинную работу женщина делала автоматически, практически не вслушиваясь в бесконечный поток жалоб, находясь в состоянии крайнего раздражения, и в какой-то момент поймала себя на том, что едва не сделал заговор на присушку старушке, которая просила сделать заговор на здоровье умирающему мужу.

- Тамарочка, душа моя, ну пожалуйста, помоги а? Ну что тебе стоит? - старушка в сером халате и синем платке чуть не плакала. - Ведь Санычу моему, ну до того плохо, до того его скрутило, что спасу нет! Дай травки какой-нить, уважь, я ведь двадцать килОметров пешком топала...
- Никифоровна, уходи-ка подобру-поздорову! - тетка Тамарка была в бешенстве. - Ты глухая что ли - окончен прием! Ничего я тебе не дам! У меня конец рабочего дня, все!
- Ну, Тамарочка...
- Пошла, пошла отсюда, грымза старая!
- Нету в тебе жалости ни капли, грех это, так с людьми обращаться...
- Как еще грех? Да знаешь ли ты, что я кажен день в церковном хоре пою? Что я в церкву половину своего урожая перетаскиваю! А вот тебе я в церкве давно ужо не видала! Так что, не тебе мне про грех говорить. Кажен шаг человеческий по земле, с самого рождения - грешен. Только родился, а уже полон греха, так что иди отсюда, и свои грехи замаливай, а об моих не беспокойся, а помрет твой Саныч, так стало быть, заслужила ты это, грехи, они знаешь, не водица...
Захлопнув калитку перед носом плачущей старушки, Тамара бросив взгляд исполненный ненависти на действительно прикорнувшего у забора мужа, прошла в дом, и устало опустилась на табурет.
- Ох… Надо Витюшу в родный дом возвращать, надо… Хватит. Погулял и пора до хаты.

Тамара, случайно, братца в церковный хор не заманит, монахом не сделает?

Жалко мне Галю со всеми этими несправедливостями. Но все встанет на свои места. Думаю, будет в жизни Гали что-то очень хорошее.

Тала

Жива и здорова осталась бы Галя со всеми врагами и страстями. Но девушка вроде неглупая, выстоит. А вот папашке ейному (перешла на авторский стиль) придется несладко. От любящей без меры сестрицы Тамары.

Расстегай
Автор, Вы интригуете.
Стараюсь справится с дурной привычкой заглянуть в конец произведения. чтобы успокоить нервы.
Намедни до звездочек смотрела "Казус Кукоцкого". все 12 серий.
Давайте уже увеличивать объемы! А то изведусь вся.

Трогает до глубины души сюжетная линия сестер "Галя - Юля"....
Очень здорово!

Тала

Не-а

Лакота

Там всем достанется

Постараюсь. История дли-инная...

Тамара

Спасибо большое!

Расстегай
Очень понравилось С нетерпением жду продолжения

ТирасКа


Лена закончила стучать клавишами пишущей машинки, переписывая очередной отчет Виктора для главного, со стоном потянулась, расправляя сведенный от долгого сидения позвоночник, и только поднявшись, обнаружила, что она до сих пор в прозрачном пеньюаре. Весело хмыкнув, она подошла к зеркалу, и разведя полы невесомого халатика, застыла, вглядываясь в свое отражение.
- Ну, и чем я хуже его законной, спрашивается? – прищурившись, вопросила она у зеркала. – Куда Наташке со своими темными волосами, широкой задницей, и своим вечным выражением побитой собаки до меня, изящной красавицы блондинки, а? Вот и я думаю – как до этих, Огромных грязей, или как их там, пёхом. Или еще дальше, надо у моего Витюши спросить, где это хоть, ему приятно будет. Надо, надо интересоваться жизнью мужчины! – наставительно сказала Лена отражению, словно перед ней в данный момент находилась неудачливая соперница. – Надо спрашивать как у него дела, какими духами предпочитает пользоваться его личный, замечу – очень личный! секретарь, не устал ли муженек, не хочет ли развода…
Радостно засмеявшись, она закружилась по комнате, раскинув руки: - Все равно он мой! Никуда он от меня не денется! Мо-ой!
Кружась, она зацепила бедром журнальный столик, где стояла ваза с преподнесенными ей любовником цветами, которая опасно покачнулась, и если бы хозяйка вовремя не успела ее подхватить, обязательно свалилась бы на пол. Нервно выдохнув, Лена упала на кровать, прижимая вазу к груди. Немного воды выплеснулось ей на грудь, но женщина, словно не заметив этого, погрузила лицо в прохладные, имеющие легкий запах погреба, едва раскрывшиеся бледно-розовые головки роз.

Резким рывком распахнулась дверь, и на пороге спальни появился мрачный Владлен, держа в руках начатую бутылку с армянским коньяком, оставленную Виктором в кухне.
- Что, Ленка, опять с этим была?
- Владя, не лезь не в свое дело! - рассердилась Лена стараясь спрятать за цветами грудь обтянутую тонкой, из-за мокрого пятна абсолютно прозрачной тканью. - Сопливый ты еще, и вообще, тебя это не касается!
- А вот и ошибаешься. Меня это очень даже касается! - возмутился Владлен и со стуком поставил бутылку на стол. - Во-первых, я твой брат, пусть и младший. И меня касается, чем занимается моя сестра в нашей с ней квартире! Во-вторых - он женат! И ты разбиваешь его семью! В-третьих - он отец моей девушки, и я не хочу, чтобы ты причиняла ей боль! А так и будет, когда все это вылезет наружу! И потом, ты же вроде дружишь с ее мамой? Тебе не стыдно, а?
- Вот что, братик, брысь под лавку и сиди там, не высовываясь! - Лена поднялась с дивана, держа вазу наперевес, не обращая внимания на льющуюся тонкой струйкой воду на ковер. - Поглядите-ка, решил разыграть из себя грозного брата, защитника моей чести! Рановато, малыш. Играйся со своей Галочкой в свои детские игры в любовь, а мне не мешай! Все, пшел вон!
- Да я... – начал и тут же осекся Влад. - Ладно, делай, как знаешь... - и понуро направился в сторону кухни.

***

Наталья была довольна - в этот раз ее план должен был сработать, Петр просто превосходный кандидат на роль кавалера для Жени, а там, кто знает? может и мужа. И пусть Женька только попробует не придти! Хватит, пора уже заканчивать с ее затворничеством и все более глубоким погружением в свою трагедию, ничего хорошего из этого не выйдет. С тех пор как умер ее муж, подругу просто не узнать. Уже год прошел, а она себя так ведет, словно все случилось неделю назад. Конечно, это, в общем-то, недостаточный срок, чтобы начинать попытки свести подругу с мужчиной, и ей, Наташе такое и в голову бы не приходило, но Женя так себя ведет, что единственный выход - это отвлечь ее от мыслей о горе. Может, если бы у них был ребенок, ей легче было бы перенести случившееся, а так… Нет, только мужчина способен немного исправить положение, иначе Женька окончательно закроется в своей раковине.
Наталья тряхнула головой, решив, что она приняла правильное решение и, открыв дверь, вошла в прихожую.
- Галушка, Юльчонок, бегом на кухню, помогать мне, сейчас придут гости! - крикнула Наталья, разуваясь в прихожей. - И кто-нибудь, возьмите у меня сумки, я все руки оттянула!
Пританцовывая от полноты чувств на крик матери выбежала Юля, одетая по прежнему в потрепанное школьное платье, чтобы все сразу в ней видели жертву и, не поднимая сумки, сразу же нырнула в нее, в поисках чего-нибудь вкусненького.
- Мам, а что ты хорошего мне купила? А Галка наказана, ее папа наказал! А какие гости у нас будут? А почему?
- Юленька, детка, не ройся в продуктах, ты все перебуровишь и яйца переколотишь! Помоги лучше... Милая, что за вид? Что еще случилось? Что она натворила? Галина, иди сюда немедленно!
- Она не выйдет! - сообщила Юля, занося одну сумку в кухню. Неся вторую, за ней последовала взволнованная Наталья. - Она меня отлупила, а папа отлупил ее.
- Она что, совсем с ума сошла? А ну-ка, покажись! Где она тебя била? За что? - Наталья с размаху опустила сумку на пол, и оттуда донесся угрожающий треск. - Ой! Яйца...
- Она била меня кулаками по голове, таскала за волосы по полу, порвала на мне школьное платье, и хотела ударить меня об стенку, но не успела - папа пришел! - на одном дыхании выпалила Юля, надеясь, что сестре влетит еще и от матери. - Вот, у меня на руке следы от ее пальцев!
- Где эта дрянь? - рассвирепела Наталья, и направилась в детскую.
- Ага, у нас в комнате, папка ей запретил без его разрешения выходить даже в туалет! – доложила Юля, скача на одной ножке по пятам мамы.

Галя сидела в углу на коленях над своей уничтоженной работой, и ласково гладила ее. Сердце ее разрывалось на части, а где-то в районе желудка она ощущала жуткую, сворачивающую в ком внутренности, пустоту. В эту картину она вложила не просто свою душу, рисуя ее, она отдавала ей себя всю, словно выворачиваясь наизнанку, она писала ее с тем же чувством с каким должно быть, иконописец пишет икону. Она и впрямь, почти молилась на свою картину. Работая над ней, она и спешила, чтобы скорее окончить ее, словно после наложения последнего мазка случится чудо, и одновременно старалась оттянуть ее завершение. Она думала – «Наверно женщина, вынашивая ребенка, и хочет поскорее родить, увидеть его, и желает, чтобы беременность продолжалась подольше, желая ощущать это чудо, эту жизнь внутри себя…»
И вот, ее ребенок был уничтожен. Гале казалось, что из ее тела вырван кусок, и боль, рассыпанная по всему телу после общения с отцом, не шла ни в какое сравнение с болью в груди.
- Как это понимать? – послышался прямо над ней дрожащий от ярости голос матери.
Галя как в трансе медленно подняла голову.
- Мама, мне нельзя выходить, извини, пожалуйста, что не встретила,- еле слышно произнесла она. - Вот видишь, что сталось с моей картиной...
- Вижу. Я все вижу! - выкрикнула в бешенстве Наталья и, схватив старшую дочь за шиворот, поставила ее на ноги. - Что же такого должна была сделать твоя сестра, что ты ее чуть не убила?
- О чем ты, мама? - непонимающе отозвалась Галя. – Ну да, оттаскала немного за волосы, ну, дала пару пощечин, не сдержалась, но и только. Мы и раньше с ней дрались...
- Разве я мало тебе всыпал? - на пороге появился отец. - И недостаточно объяснил тебе, что и как ты сделала?
- Видимо, мало, - мрачно подхватила мать. - Если бы не гости, которые вот-вот начнут собираться, я бы сама с тобой поговорила, как следует... А пока, ты будешь наказана...
- Мамочка, но ты только посмотри, что она сделал с моей работой! - со слезами в голосе, воскликнула Галя, и показывая какой-то обрывок.
- Неправда, я так не рвала, это папа! - отозвалась возмущенно Юля.
- Что бы она ни сделала, это не значит, что ее следует за это убить, - отрезала Наталья. - Я тебя тоже накажу - больше никаких размазываний дорогущей краской по дорогущим тряпкам!
- Холстам! - поправила ее Юля.
- Неважно, - отмахнулась мать. У нас куча денег уходит на всю эту дрянь, а ты вот, как свою благодарность выражаешь? И забудь о художественном училище, пойдешь в медицинское, как папа хотел. Все, обе марш на кухню, помогать мне овощи резать.

Вызывает сильные эмоции.... Заставляет переживать!
Замечательно! Похоже это будет еще круче, чем "Лилия...."
Пиши быстрей!

Расстегай
Просто пособие по человеческим порокам. Глупости, подлости, алчности.
Мамаша-курица, папан-павлин, дочки - одна другой стоящие. Жесть!
Автор. внесите долю позитива, создайте хоть одного вменяемого персонажа. Умоляю!

Насчет дочек - не согласна. Старшая Галя вызывает симпатию и жалость. Ей сочувствуешь, за неё переживаешь... С папой все ясно, тем более, после рождения дочери он обвинял жену в том, что старшая дочь ему неродная....
Ну а мама, в ситуации с разорванной картиной, с точки зрения логики должна было повести себя с бОльшим пониманием по отношению к старшей дочери...

Но может быть автор это делает сознательно, чтоб обострить ситуацию до предела и подтолкнуть Галю на экстремальный поступок - типа убежать из дома... потом попасть в секту или.....
Будем ждать!
Ситуация в семье вполне жизненна. Если комментировать "по Станиславскому" , я бы сказала; "Верю!" (люблю, чтоб в книгах преобладал реализм... )

Тамара
Этот жизненный обвал печалит. Хочется одного (хотя бы) персонажа, не обремененного страстями. Бабушку там, или дедушку. Философа-прагматика и местами циника.
Мама - курица, предала свою дочь ради пустышки-мужа. Сделал ее без вины виноватой, Золушкой. Галина вместо того, чтобы (будучи взрослой и неглупой) аккуратно ввести сестричку в рамки, поддается на ее провокации и купается в своей жертвенности. Юлия - звезда! И мне симпатична больше, чем Галина. Вот и подружка у нее из бедных и не пафосных, и подкармливает она ее. Так что не все так просто!
Автор! Даешь бабушку-дедушку!

Дедушка, по линии мамы, у них, похоже писатель, но маразматик.... А бабушка, опять же по линии мамы, балерина бывшая - тоже, скорей всего умом не блещет... (информация из пролога ) А по линии папы только сестрица-ведьма - моя тезка...
Так что, Лакотик, с бабушкой-дедушкой у тебю, однако, корячится Облом Обломыч....

Тамара

ну может Автор тщательнее покопается в генеалогии и отыщет хоть кого-нибудь

Вот не могу.. Я бы на месте Гали устроила бы настоящий бунт. Революцию. С побегом.

Я очень, очень рада, что мой опус вызывает споры, это значит, что для меня и для него не все потеряно

Лакота

Мне очень жаль, но позитива будет немного... Но следующая часть может, чуть - чуть разбавит негатив?

Тамара

Она не любит ее, потому что считает ее причиной ухудшения отношений с мужем... Вот Юля - та любимая доченька.

Лакота

Выполняю! Уж так совпало, что следующая часть именно про них))

***
Бабушка катила по проспекту на «Победе» мужа, наслаждаясь ездой. Она обожала водить машину, хоть и не признавалась в этом супругу, делая вид, что садится за руль через силу. А как же иначе? Если он будет осведомлен о ее страсти, то будет считать ее личным бесплатным водителем. А так, за каждый раз, что жена пользовалась автомобилем, он «платил» то цветочками, то шейным шелковым платком, то коробкой конфет, считая, что это прямая обязанность мужчины возить даму, да еще такую хрупкую и прекрасную как она, Зиночка - балерина. Собственно, именно она и привила это мнение своему Дмитрию Сергеевичу, и лишаться подобных благ была не намерена. К тому же, в последнее время супруг взял моду выпивать все чаще, и в гораздо больших, чем это приличествует порядочному человеку, количествах. Так что, откупные становились все крупнее, особенно, если учесть, что с пьянок, ах, нет, с творческих вечеров, которые Дмитрий Сергеевич устраивал вместе с другими писаками в разных точках Москвы, привозить его домой приходилось именно ей, Зинаиде Федоровне. Но сегодня, как ни странно, супруг с утра был абсолютно трезв, в необычайно приподнятом настроении, и о, чудо! никуда не собирался. Неужели же хоть один день у них пройдет спокойно и без приключений, включающих в себя пьяные звонки по телефону, без декламаций осточертевшего Маяковского, без ночных разъездов, без кучи охмелевших от собственной гениальности и водки талантов, закидывающих свои инертные тела в салон машины, и без его, мужа, ночевки там же, в машине, поскольку вытащить его в одиночку и затащить на третий этаж, ей не по силам? А самое главное - сообщив, что ждет вечером гостей, очень именитых, пусть она будет готова быть им представленной! любимый супруг вручил ей всю свою пенсию, с наказом набрать лучших продуктов для праздничного стола. Даже не поинтересовавшись по обыкновению, а почему собственно, она должна одна выполнять его заказ, и ехать в дальнюю даль на этом страшном дымном монстре, Зинаида Федоровна схватила деньги, несколько сумок, и выбежала за дверь, пока муж не опомнился.
- «Какая же я все-таки счастливая женщина!» - думала она, забив почти весь багажник продуктами - удалось даже прикупить мешок картошки по дешевке, которую ей загрузил какой-то замечательный молодой человек, какая жалость, что такие экземпляры среди молодежи нынче так редки...

Прихватив с собой из машины только ридикюль, бабушка, в приподнятом настроении, легкой походкой балерины, не забывая держать прямо спину, поднялась на свой этаж, и приостановилась. Из-за плохо прикрытой двери их квартиры волнами разносился громовой голос ее супруга:
- Господа поэты,
неужели не наскучили
пажи,
дворцы,
любовь,
сирени куст вам?
Если
такие, как вы,
творцы —
мне наплевать на всякое искусство.
Немного отдышавшись, Зинаида Федоровна рванула дверь на себя. Ее глазам предстало ужасающее, как ей показалось, зрелище. За столом, уставленным ее же заготовками на зиму - десяток банок с разносолами - все до единой открыты, и батареей бутылок, сидело два десятка человек. Причем, на творческую элиту они не походили никак. Все были поголовно пьяны, кто-то пел «Из-за острова на стрежень», двое пытались, перебивая Дмитрия Сергеевича восседавшего во главе стола, не менее пьяного, чем присутствующие, рассказывать стихи собственного сочинения: - Маяковский, конечно, гений, но его эпоха уже ушла! Вот лучше меня послушайте:
Я достаю прямо с широкой полки, книгу марксистского толка!
И размахнувшись покруче, в печку ее, что может быть лучше?
- О, господи! - схватилась за голову Зинаида Федоровна. - Что здесь происходит?!
- Спокойно, женщина! - с достоинством отозвался Дмитрий Сергеевич. - Не мешай нам! У нас тут первое заседание творческого подпольного кружка! И смотри, не болтай языком о наших встречах, понятно?
- Истину глаголешь, друг мой, - приподнял голову уткнувшийся щекой в тарелку с жареной картошкой благообразный старец. - И прошу вас, дорогая, принесите-ка еще пару бутылочек водочки, выпьем, как в старые добрые времена. Няня, няня, где же кружка?
- Ах... Да вы... - задыхалась от возмущения Зинаида Федоровна. - А ну, пошли все вон отсюда!
- Подите вон, вы мне противны! - провыл кто-то с другого конца стола.
Не слушая более бабушка быстрым шагом пересекла гостиную, схватила стоящую в углу швабру, и хлестнула висевшей на ней тряпкой наиболее пьяного гостя, который как раз не вовремя громко и со смаком рыгнул.
- Ай! - тот непонимающе огляделся и не подумал вставать.
- Вон! Вон! Вон! А не то я сейчас милицию вызову!
Следующий удар шваброй пришелся по уху благоверному, который свалился на пол и спрятался под столом - в гневе супруга была страшна, и протрезвление пришло моментально. На гостей же волшебное действие оказало слово - «милиция». Через минуту в квартире кроме хозяев никого не было.
- Зиночка, что ж ты наделала... - простонал из-под стола держащийся за горящее ухо муж. - Это ж такие люди... Такие люди, а ты их половой тряпкой...

Расстегай
Спасибо-спасибо-спасибо. Именины сердца. Уважили. Прелесть что за эпизод. Великолепно: характер, экспрессия, натура! Жаль мало о бабушке. Кажется, бабуля - то, чего мне не хватает в Вашем произведении.

Лакота
Один-ноль в твою пользу....

Лакота
Спасибо

Бабуля очень второстепенный персонаж, и вовсе не такая хорошая как кажется. Но она мне самой нравится, и дед тоже.

Но я потрясена - это ж надо было так угадать!!! Сижу, пишу об этой пожилой чете, иду посмотреть что тут и как, и вдруг Ваш призыв о бабушке!

Расстегай
Я профессиональный читатель. А тут такой шанс воздействовать впрямую на писателя!

Лакота

На самом деле воздействовать трудно, у меня все от и до расписано, только в удобоваримый вид привожу Но, в принципе, в процессе могу и прислушаться к пожеланиям, если мое мировоззрение с читательским совпадет)))) Собственно, это одна из причин, почему выкладываю - чтобы узнать, где и какой я допустила ляп, или ушла не в ту степь.

Расстегай
Мне кажется, что очень здорово разбавлять эмоционально тяжелые и спорные моменты некоторыми ироничными зарисовками, добрым юмором. Короче, давать читателю передышку. Ведь и в жизни так. Нельзя все время страдать, иногда надо радоваться.
И работать, Автор, выдавать благодарным читателям новые главы! Ждем.

Лакота

Пожалуйста, вот еще немного.

- Устроили тут институт благородных девиц - девочка талантлива, девочке надо рисовать, из девочки может выйти толк... - разглагольствовал, усаживаясь за кухонный стол, Виктор. - А толк-то из нее весь и вышел, одна бестолочь осталась... И куча денег на ветер... Лучше б купили Юльке велосипед, вместо всей этой рисовальной муры. Ты что, совсем сдурела? Я тебе что, повариха? - возмутился он, увидев, что Наталья поставила перед ним разделочную доску с куском колбасы и ножом.
- Витюш, ну порежь колбаски, дорогой, я не успею, а мне еще надо картошки успеть начистить и сварить...
- А для чего ты нарожала кучу девок, чтобы я в собственном доме сам колбасу резал? Кстати, что за праздник-то? С какой стати?
- Для Женечки, хочу познакомить ее с Петром, а то она совсем что-то в последнее время плоха стала, кислая, как в воду опущенная ходит...
- Опять что ли, смотрины решила устроить? - Виктор машинально отрезал кусок колбасы, и сунул в рот. - Не надоело еще? Человек должен быть силен духом, а если он такая развалина, как твоя подруга, то не достоин называться советским гражданином. Тряпка она, вот и все, а ты ей потакаешь! Ей надо работать надо, вон, на БАМ, например, разом все уныние как рукой снимет.
В кухню бесшумно вошла Галя с какими-то обрывками в руках, и услышав слово «БАМ» вздрогнула. Изо всех сил стараясь не смотреть на родителей, она выкинула мусор в ведро, и поскорее вышла вон.
Наталья, покачав головой – она ожидала, что Галя сейчас извинится и все образуется, вспомнила, что собиралась позвать родителей, да забыла. Она вытерла руки о валявшееся на столе полотенце, торопливо вышла в прихожую, и подняла трубку телефона.

Бабушка лежала на диване с мокрой тряпкой на голове и тихо постанывала. Рядом суетился муж, обмахивая ее газетой, периодически потирая красные щеку и ухо.
- Зиночка, зачем же так сильно было бить? Я же все-таки заслуженный писатель, а ты своей тряпкой хлобысь! А еще балерина, называется...
- Замолчите, Дмитрий! На вот, лучше тряпку проветри, она уже совсем горячая стала... У меня из-за тебя температура поднялась! И голова болит так, что сил нет пошевелиться...
- Вот и не надо было так скакать, словно ты по сцене прыгаешь... – Дмитрий Сергеевич завертел тряпкой перед носом супруги как пропеллером. - Устроила тут, понимаешь, партию умирающего лебедя да все никак не помрешь... Сейчас, термометр принесу.
- Я тебе дам - термометр! Только и думаешь, какую еще гадость мне устроить! Только и ждешь моей смерти! Не помрешь, видите ли. И как ты можешь, бить меня в самое больное место! Сцена... - Зинаида Федоровна громко всхлипнула. – Да прекрати размахивать этой тряпкой! Ты меня простудишь! И ты же отлично знаешь, что я бросила большую сцену из-за тебя, чтобы носки твои стирать, ребенка твоего растить.
- Начало-ось... - закатил глаза супруг.
- Я тебе сейчас дам - началось! Я вот как позвоню в милицию, да сообщу, что ты здесь противозаконное сборище, хающее советскую власть, устроил, и тогда посмотрим, что начнется и у кого!
Дмитрий Сергеевич в ярости швырнул тряпку в сторону жены, не попав по счастью ей в лицо, иначе, дело могло бы закончиться смертоубийством, и выбежал из комнаты. Не успела Зинаида Федоровна, с отвращением сняв презренный мокрый, изрядно охлажденный материал с груди, и высказать все, что она думает о муже и писателях вообще, как тот вернулся и, сунув сжатые кулаки ей под нос, бессильно закряхтел от избытка эмоций и отсутствия слов:
- Ы-ых!
- Ну? – мрачно осведомилась бабушка, брезгливо оглядывая предоставленные аргументы.
Назревающий скандал погасил телефонный звонок. Еще мгновение посверлив жену суровым взглядом, Дмитрий Сергеевич поднял трубку.
- Слушаю! Да, здравствуй, Наташенька! Зинаида, Наташа спрашивает, не хотим ли мы к ним прийти, у них гости сейчас, и...
- Хватит с нас гостей! – Зинаида Федоровна повернулась спиной к мужу, и пробурчала в подушку: -И своих и чужих. Передай Натали, что мы придем завтра, когда у них не будет толкотни.

Похоже, Галя сбежит от родителей на БАМ.... Посмотрим, угадала я, или нет...

Тамара


Не особенно огорчившись, узнав, что родители не придут, Наталья принялась сервировать стол. Женю и Петра она планировала усадить вместе, заранее продумывая план по оставлению новоявленной пары наедине. Она была уверена, что балагур и весельчак Петр не оставит сердце Жени равнодушным и по крайней мере, развеселит ее, а уж там, как бог даст. Миша – погибший на пожаре муж Жени был очень веселым парнем, Наташа надеялась что сосед, с которым она надумала свести подругу, обязательно обратит на себя ее внимание.
Наталья так ушла в себя, представляя, как замечательно сложится дальнейшая жизнь Жени, и как они будут дружить семьями, что при резком звуке дверного звонка она подскочила и выронила на скатерть тарелку из японского сервиза. По счастью, она оказалась прочнее, чем Наталья ожидала, и даже не треснула.
- Юленька, детка, открой дверь, это, наверно, Женечка! - сказала Наталья, сидящей тут же на диване дочери, снимая фартук.
- Пускай Галка идет, у меня голова болит! - отозвалась Юля, демонстративно держась за голову.
- Галя, ты слышала?
- Иду, мам, - равнодушно ответила Галя, которая как раз внесла салатницу с винегретом.
- Ну что ты кислая такая? – недовольно пробурчала ей вслед мать. – Улыбку нацепи, люди ж пришли, а на тебя смотреть тошно.
Галя, вздохнув, не меняя выражения лица, распахнула дверь и удивленно округлила глаза – за порогом стояли Лена с Владом.
- Здра… Здрасьте, теть Лен! – пролепетала она, глядя при этом вопросительно на своего друга.
- Привет, Галочка! – весело отозвалась Лена, переступая порог. – Сколько можно просить – не называй меня тетей, я себя совсем старухой чувствую!
- Кто там? - крикнула с гостиной мама.
- Тетя Лена с Владом! - крикнула в ответ Галя. – Ой, то есть – Лена.
- Леночка? - удивленно отозвалась Наталья, и выглянула в коридор. - А я и забыла тебя пригласить. Если честно, я не думала, никого кроме пары человек звать... Но тебе я всегда рада!
- Привет, Наташ! – отозвалась Лена, снимая полусапожки и влезая в разношенные тапки, которые ей подала Галя. - Меня Виктор Степанович позвал. Позвонил, и сказал, чтобы прямо сейчас приходили…. Право, мне как-то неудобно, может, мы пойдем?
- Никто никуда не пойдет! – послышался чересчур громкий и веселый мужской голос.
Лена удивленно обернулась – позади нее на пороге стоял незнакомый ей невысокий, слегка полноватый мужчина средних лет с лысиной, доходящей до макушки и бутылкой красного вина в руке. – Это вы Женя?
- Целиком и полностью поддерживаю - никуда ты не пойдешь, - сказал неожиданно появившийся Виктор и взял свою секретаршу под локоток. - Петр, здравствуй, проходи. Нет, Евгения, видимо, будет позже. Наталья, мы можем садиться? Гости, наверно, голодны, а ты их на пороге держишь.
- Да, конечно, только начала надо Женечку дождаться, что-то она задерживается.
- Твою Женечку можно дожидаться до завтра, пока она там наплачется над пожелтевшими фотографиями. - Виктор фыркнул, и провел любовницу в гостиную, где стоял накрытый стол.
Влад, немного потоптавшись на пороге, двинулся было в сторону Гали, но та, мрачно взглянув на него, резко развернулась и ушла в детскую, громко захлопнув за собой дверь.
- Петр, Владик, ну что же вы стоите? – вымученно улыбнулась Наталья, неприятно пораженная тем, что муж, не посоветовавшись с ней, пригласил свою секретаршу. – Проходите в комнату, присаживайтесь к столу.
Влад последовал за остальными в гостиную. На пороге он столкнулся с Юлей, которая, продолжая держаться за голову с выражением скуки на лице, прошла мимо, намеренно задев парня локтем. Она вошла в детскую и Влад вздохнул – ему самому хотелось пойти туда же, извиниться перед Галей за прошлый разговор, ведь она вывернула перед ним свою душу, поделилась своими надеждами и мечтами, а он только посмеялся, вместо того, чтоб поддержать ее. Или, хотя бы промолчать, это было бы гораздо лучше.
Пытаясь придумать, что он мог бы ей сказать, Влад пустился на стул у стола, над которым сияла люстра из того самого, знаменитого богемского стекла синего цвета. Хрустальные чешские бокалы, стоящие у белоснежных, с орнаментом из сосновых веток с шишками тарелок купались в сапфировых отблесках, и Влад залюбовался этой игрой света. С другой стороны стола Виктор что-то тихо говорил Лене, Петр откупоривал принесенную им бутылку, расспрашивая о Жене Наталью, поправлявшую что-то в сервировке. В гостиную вошла Галя с хлебницей до краев заполненной тонко, но несколько криво нарезанными ломтями белого хлеба. В этот момент со стороны детской послышался дикий крик. Влад подпрыгнул, больно стукнувшись коленом о крышку стола, а Наталья, переставлявшая салатницу, дернулась, и смахнула на пол бокал.
- Боже мой, что еще случилось?
На мгновение все застыли, не решаясь сдвинуться с места, словно боясь, что нарушат этим шаткое равновесие и произойдет нечто ужасное. Виктор медленно, едва дыша, привстал, и точно по команде в комнату влетела красная от бешенства Юля, держа в руках какой-то непонятный предмет, и с размаху уткнулась матери лицом в грудь, чуть не сбив ее с ног. Галя, переменившись в лице, бочком двинулась к выходу.
- Она! Она! Она! – глухо повторяла зареванная девочка.
- Успокойся, доченька, что случилось, скажи толком? - Наталья, отстранив от себя дочь, лихорадочно оглядывала ее - все ли с ней в порядке, не видно ли где повреждений.
- Она сломала мою Маришку! - выговорила, наконец, сквозь всхлипы, Юля.
Действительно - лежавшие на ее ладонях обломки лишь отдаленно напоминали куклу - рука, нога, разрезанная пополам голова лишенная волос...
- Это все она - Галка!
Галя, еле слышно вскрикнув, вбежала в детскую и поскорее закрылась там. Отец большими шагами пересек гостиную, и дернул изо всех сил дверь.
- Открой, дрянь! Ты что сделала с куклой сестры? Ты знаешь, сколько я за нее заплатил? Я почти все деньги тогда в Болгарии отдал за нее!
- Не открою, ты меня опять будешь бить!
Молчавший до сих пор Владлен побагровел, сжал кулаки и еле слышно прошипел:- Пусть он только попробует тронуть ее хоть пальцем!
- Тихо! - прошептала сестра, придерживая его за плечо. - Не лезь, это их семейное дело!
- Открой! - продолжал бесноваться отец. - А не то я сейчас вышибу эту проклятую дверь! Ты же знаешь, как твоя сестра любила эту куклу! Она никому не позволяла ее трогать, а ты...
- А я сделала всего лишь то, что она сделала с моей любимой работой, которую я тоже запрещала трогать!
- Это не я! Это Оксанка! Я не хотела, чтобы так получилось с твоей дурацкой картиной! - сквозь слезы кричала Юля. - А ты сделал это специально! Ты гадина! Злая, мерзкая, противная гадина! Я тебе еще покажу!
- Если ты немедленно не откроешь... начал Виктор, но в этот момент снова зазвонил дверной звонок.
- Ладно, давайте все успокоимся, - примирительно сказала Наталья, вытирая лицо младшей дочери. - Устроили тут скандал при посторонних. После поговорим, я пойду, дверь открою. Леночка, Владлен, извините, пожалуйста, нас за то, что вам пришлось присутствовать при этом безобразии...

Расстегай
Да. прямо Хроники Нарнии. Но как выписано! Эффект присутствия на месте событий полный. Браво, Автор!
Кто-то из классиков когда-то сказал, что драмы, за дверьми вроде приличных домашних "очагов", разворачиваются шекспировские. А жизнь такая короткая!

Лакота
Спасибо большое... Я очень боялась, что слишком вдаюсь в подробности, и что у читателей не хватит терпения дочитать до конца...

Согласна с Лакотой.... Захватывает... Молодец!

Расстегай
Мне кажется, что целевая аудитория Вашего романа как раз и любит подробности. А аудитория будет обширная!

Даааа - эффект присутствия на месте событий - полнейший! Молодец!!

***
Женя сидела по правую руку от Петра уже полчаса, и все эти полчаса не знала, куда деться от его назойливого внимания. Нет, мужчина он, в принципе был неплохой, но представить она его могла только в качестве бойкого, всеми любимого, но крайне утомительного дядюшки, и уж никак не кавалера.
- А вы попробовали вот эту чудеснейшую селедочку? А сыр? Это же настоящий голландский сыр, во всяком случае, дырки в нем наверняка голландские! У вас такой потрясающий цвет волос – это светло-ореховый, да? А, точно, каштановый… И длина такая, как мне нравится – до плеч, терпеть не могу все эти модные штучки, которые женщины проделывают со своими волосами, я слышал – они заматывают в них консервные банки! А вы не толстая! Мне это нравится!
С трудом подавив гримасу раздражения, Женя начала приподниматься со стула, что вызвало всплеск активности со стороны Петра.
- Куда же вы? Может, мне сходить с вами? Вы не заблудитесь?
- Спасибо большое, я в этой квартире не в первый раз, и комнат здесь все же чуть-чуть поменьше, чем в Зимнем дворце и волков тут давно не видели, - Женя мягко улыбнулась, сглаживая резкость своих слов, и вышла из гостиной, старательно не обращая внимания на Виктора сидящего слишком близко к Елене.
- Ну а ты парень, кем хочешь быть, когда вырастешь? – подмигнул Петр Владу, вяло ковырявшего остывшую картошку.
- Космонавтом, - буркнул Влад и, бросив вилку на стол, последовал за Женей.
Подойдя к детской, он услышал приглушенные голоса Гали и Жени, и мгновение поколебавшись, толкнул дверь. Заплаканная Галя сидела на краю кровати, а Евгения сидела перед ней на корточках, держа за руку, и ласково о чем-то просила.
- Извините… - смутился Влад. – Я это… С Галей хотел поговорить…
- Нет уж, нам не о чем говорить! – Галя отвернулась, чтобы Влад не видел ее распухшего носа и красных глаз.
- По-моему, вам есть о чем поговорить! – заявила Женя, и поднявшись, одним движением руки вздернула Галю на ноги. – Давай, давай, я тут подожду, не буду пока выходить, а то там у вас… Волки ходят…
Галя, шмыгнув носом, украдкой вытерла лицо краешком покрывала, и слабо улыбнувшись Жене, вышла в прихожую. Пройдя мимо Влада, она остановилась, почти упершись носом во входную дверь, и не поворачиваясь, буркнула: - Чего хотел?
Владлен нервно оглянулся – рядом никого не было. Из гостиной слышался голос Петра, самозабвенно рассказывающего про пойманного им на прошлой рыбалке громадного леща, не замечая, что его никто не слушает – периодически до ребят доносилось сдержанное хихиканье Лены, и ехидные, еле слышные комментарии Виктора.
- Галь, ну извини меня, пожалуйста, зря я так тогда с тобой… - выдавил из себя Влад. – Ну, не знаю, что еще сказать… Извини, ладно?
- Ладно, - сухо ответила Галя. – Еще что-то?
- Пошли отсюда, а? – неожиданно для самого себя предложил Влад. – У вас такой дурдом тут, удивляюсь, как ты взаправду еще не спятила. Будешь у меня жить, с Ленкой я договорюсь…
Галя обернулась и удивленно воззрилась на парня.
- Ничего себе! Влад, да ты что? Как ты это себе представляешь? Да если я уйду, меня отец в секунду найдет – ему Лена твоя и скажет, а потом он меня точно убьет… Нет уж, потерплю, там и ждать-то всего ничего осталось…
Из кухни неожиданно выбежала слабо улыбающаяся Юля – видимо, мать, чтобы утешить, только что пообещала ей новую, более дорогую куклу, но увидев почти вплотную стоящих Влада и Галю, изменилась в лице. Ребята отскочили друг от друга, точно считая, что делают нечто предосудительное, а Юля, презрительно фыркнув, скрылась в детской.
- Ладно, пойду, там тетя Женя меня ждет, - вздохнула Галя.
Она подошла к детской, протянула руку, чтобы открыть дверь, но та распахнулась ей навстречу, больно ударив ручкой по пальцам. Из комнаты выскочила Юля, держа что-то подмышкой, и задрав подбородок, прошла мимо сестры. Галя, сделав вид, что ничего не произошло, вошла и тихонько прикрыла за собой дверь. Влад, покачав головой, полез в карман за папиросами и вышел в подъезд. Прикрыть дверь за собой он не успел – она, точно живая, вырвалась из его рук, опять открылась, и в подъезд вышла Юля.
- Ты куда это на ночь глядя собралась? – добродушно поинтересовался Влад, несколько рисуясь, прикуривая папиросу.
- Что, жених и невеста, да? Хочешь жениться на Галке? – зло прошипела Юля, подойдя почти вплотную к парню.
Влад растерялся – на мгновение ему показалось, что перед ним стоит не десятилетняя девочка, а взрослая разъяренная женщина, но мгновение спустя наваждение пропало.
- А тебе-то что? – раздраженно ответил Влад. – Ты вон, иди, лучше в куклы свои играй, а в дела взрослых не лезь!
Глядя на побагровевшую Юлю, парень пожалел, что был так резок – можно было и просто отшутиться. Казалось – еще немного, и девочка расплачется. Она взглянула на изуродованную кукольную голову, зажатую в ее руке, и с ненавистью уставилась на Влада.
- Вот значит как, да? – отчаянно выкрикнула она. Не отводя ненавидящего взгляда от лица Влада, Юля сунула руку за дверь, нашарила на вешалке свой плащ и, держа его в руке, побежала вниз по лестнице.
Влад, разминая пальцами папиросу, медленно пошел за ней, желая спуститься на площадку пролетом ниже, чтобы там сидя на подоконнике спокойно покурить.
- И нечего за мной ходить, я тебе не маленькая! – срываясь на дискант, выкрикнула Юля с нижнего этажа. – Я это… К подружке пошла, вот! А меня тоже свои дела есть! А ты дурак!
- Сама дура… - пожал плечами Влад и, сосредоточившись, выпустил кольцо дыма.

***
- Ну вот, мои хорошие, и пирог готов! – гордо произнесла Наталья, внося на блюде исходящийся паром, замысловато украшенный плетеным тестом пирог с черничным вареньем. Боясь выронить горячее блюдо, она не отводила от него взгляда, пока не переступила порог комнаты. Ее появления за громким рассказом об очередных приключениях Петра никто не заметил.
- Витюш, держи, я сальца со своей колбаски наковыряла, ты ж знаешь – я его терпеть не могу! – игриво говорила Лена, высыпая что-то тарелку Виктора, и тут же принимаясь копаться в ней. – Во-от, а у тебя, зато мясо завалялось, кто успел, тот и съел! – торжественно выхватила она из тушеной картошки начальства кусочек говядины.
Виктор деловито подцепил ложкой сальные ошметки и довольно жмурясь, съел их.
У Натальи, видевшей все манипуляции секретарши с тарелкой ее мужа – ее собственного мужа! внутри что-то сжалось и оборвалось. Пальцы ослабели, и блюдо скользнуло вниз, но женщина в последний момент успел собраться и крепче ухватить его. В горле у нее сильно запульсировало, дыхание сбилось, и она закашлялась, старательно отворачиваясь в сторону, чтоб брызги слюны не попали на пирог. Виктор, увидев это, подскочил и подбежал к ней.
- Ну что ты, в самом деле? – сердито сказал он, выхватывая из ее рук блюдо с пирогом.
- Наташа, с тобой все в порядке? – озабоченно поинтересовалась Лена, вытирая жирные руки о салфетку.
- Со мной… Да… Все нормально… Я сейчас, у меня там, это… На кухне… - Наталья, чувствуя онемение в щеках, задыхаясь, выскочила из комнаты.

Хорошо!
Пиши.

Тамара

Пишу


***
- Совсем забыла – мне же надо для стенгазеты рисунок сделать к двадцать второму апреля! – всплеснула руками Галя, и чуть было не испортила набросок Жениного профиля, над которым работала. – А я не то что ничего не сделала, а даже и не придумала, что именно нарисовать…
- Подумаешь – у тебя еще несколько дней есть, еще нарисуешь, - почти не разжимая губ, отозвалась старательно позирующая Женя. – Нарисуй гвоздики… Или Мавзолей… А, вот – нарисуй Ленина!
- Точно! Ленина! – обрадовалась Галя. – Теть Жень, да разговаривайте нормально, я сейчас ваше ухо рисую.
- Хотя нет, знаешь, лучше Ленина не надо… Нарисуй букетик какой и хватит, - нахмурилась Женя, забыв что надо сидеть задумчиво глядя вдаль.
- Да ладно, все в порядке, - улыбнулась Галя. – Вы боитесь, что я плохо Владимира Ильича нарисую? Не волнуйтесь – будет фотографическое сходство.
- Правильно – а пока можно на мне потренироваться! У меня прическа один в один как у нашего великого вождя!
Галя и Женя одновременно вздрогнули и оглянулись – на пороге комнаты уже несколько минут стоял Петр и с интересом прислушивался к разговору.
- Женечка – у вас профиль греческой богини, с вас не только картины писать - статуи лепить нужно! – мужчина с размаху уселся на кровать рядом с Женей. – Ну что, девочки, поболтаем об искусстве?
- А… А мне нужно еще кое-что Наташе сказать и домой бежать, я совсем забыла – ко мне придти должны были, с работы…
Женя вскочила и, скорчив Гале извиняющуюся гримасу, торопливо вышла за дверь. Художница растерянно посмотрела ей вслед и перевела взгляд на Петра. Тот надув щеки громко хлопнул по ним ладонями, весело сказал:
- Ну что, подруга по несчастью? Бросили нас, да? А давай-ка, ты и впрямь, изобразишь меня? – он подошел к Гале и с восхищением уставился на набросок. – Смотри, и впрямь, фотографическая точность! Какая красавица, а? Подаришь мне потом?
Галя растерянно пожала плечами – она догадывалась, что Женя не будет в восторге, если она отдаст ее портрет кому-то без ее ведома.
- Давайте, нарисую вас, раз моя натурщица ушла…

Вбежав в кухню, Наталья подскочила к мойке, зачем-то открыла кран, и тяжело дыша, точно пробежала несколько километров, оперлась о край раковины, не доверяя подгибающимся ногам. То, что она сейчас видела в гостиной, полоснуло по сердцу точно ржавой ножовкой. Она знала, что Виктор ей изменяет, особенно тогда, после рождения Гали, муж демонстративно собрал чемодан и ушел к какой-то женщине. Но погоревав, она смирилась с этим – идти обратно к родителям Наталье не хотелось, особенно ей не хотелось слышать торжествующее матери: - А я же говорила! К тому же, Виктор вскоре вернулся. Да, он изменился, стал злой, циничный, и что самое ужасное – совершенно не любил, да и просто не хотел знать собственную дочь. А Наталья, понимая, что причина столь радикальной перемены поведения мужа – Галя, сама подспудно начала ее, не то чтобы ненавидеть, но считать причиной всех бед. Пока не было Гали – она, Наташа была горячо любима. Появилась Галя – обожание мужа исчезло, а возникло постоянное раздражение вперемешку с равнодушием. А Наталья по-прежнему его любила, иногда даже, боготворила. Себя Наталья считала совершенно никчемным, бесполезным человеком, и это мнение в ней усердно поддерживал и взращивал муж. А кто же она еще, при таких именитых, успешных родителях, при таком высокопоставленном муже? Всего лишь химик из суд экспертной лаборатории! Как любил презрительно говаривать Виктор: - Спасибо хоть, не патологоанатом, не хватало, чтоб моя жена вместо курей в борщи, трупы разделывала.
Когда появилась Юля, Наталье показалось, что их прежние отношения с Виктором ожили. И возникла надежда, что теперь будет все как прежде, до появления большой проблемы по имени Галя. Наталья догадывалась, что на самом деле у проблемы совсем другое имя, но сестру мужа она боялась пуще прежнего, и не то что говорить, а и думать о ней плохо боялась. А муж.. Ну что ж муж… Зато он всегда отдавал ей свою зарплату! Он всегда ночевал дома, кроме тех случаев, когда ездил в командировки. Ох уж эти командировки! В Чехословакию, Болгарию… Как изводилась Наталья каждый раз, когда он туда ездил! Ведь там столько соблазнов! Развратных, легкодоступных, красивых женщин, которые наверняка при первом же удобном случае кинутся ему на шею! Одна была надежда – с Виктором всегда ездила Елена, уж при ней бы он не стал пускаться во все тяжкие! Во всяком случае, так думала Наталья до того, как только что увидела руку секретарши в тарелке ее мужа…
- Ффу, до чего же назойливый тип! – послышался позади Натальи голос Жени. – Ну, подруга, еще одних таких смотрин я не переживу! А вернее – не приду на них, хоть ты Алена Делона притащишь… Наташ, ты чего?
Наталья медленно обернулась, не поднимая мокрых глаз, ей было невероятно стыдно перед подругой, которой она когда-то категорически запретила даже намекать на неверность мужа.
- Жень... Он... и Лена… Они…
- Вот козел! – Женя силой усадила Наталью на стул, и всунула в руки чашку с остывшим чаем. – В общем, так – ты завтра идешь к его начальству и сообщаешь об аморальном поведении председателя комитета по делам молодежи…
- Нет! – Наталья, громко стукнув, поставила чашку на стол, расплескав чай. – Ни за что!

Интересно, Ань
И про Галю интересно, и про Наталью...
Никаких замечаний нет
Просто -
Жду дальше

Тала
Спасибо! Мне все время кажется, что пишу здесь слишком нудно, я люблю чтоб сюжет развивался стремительно, а тут застряли все в одной квартире... Но и избежать этого никак нельзя - именно сейчас закладывается суть сюжета, и рассказывается о героях...

Ой, не: я спокойно отношусь - в квартире, так в квартире, там тоже бывает интересно!

Анечка, пишешь замечательно... только медленно очень...

Расстегай
Не могу отвечать за всех, но... Если Вы пишите романы психологические (а это так), то главное - это характеры, личности, мотивы. А уж при каких обстоятельствах, в каких декорациях - дело второстепенное.

Поэтому не рефлексируйте, Автор! Ведь хорошо же пишите!
Не торопитесь с триллером, разворачивайтесь не спеша!

Расстегай, так это высший пилотаж - поддерживать интерес читателей - не прибегая к внешнему драйву.

Согласна с Лакотой - рефлексию в топку и работать, работать.

Тамара

Дело не в том, что пишу я не медленно, а проблемы у нас все еще не закончились связанные с той дракой сына в школе... Из-за того, что его ударили в живот, того пацана и сына решили поставить на учет... Вот мы и бегаем, особо не попишешь, когда такое происходит. Сейчас вроде, пока зависло, ни туда ни сюда, вот я и села снова писать... Посмотрим, как оно будет, если что, придется в прокуратуру обращаться.

Лакота

Да, вот сама и не думала ничего такого писать, как-то само собой стало выходить, что, да, психологические.

Да, конечно... Сама-то не люблю подобные жанры, а вот, что-то поперло Не буду торопиться, пусть идет как идет, а там, если что, сократить можно будет...

Ваша тетя

Будет сделано, мон капитан!

Сегодня после обеда выложу еще, если младшее поколение ничего нового не отколет

Женя, раскрыв рот, смотрела на подругу, не зная, что сказать.
- Что смотришь? Все у нас хорошо! И у тебя так же будет, если обратишь внимание на Петра! Он же…
- Ладно, я все поняла, пойду, пожалуй, - Женя, пряча жалостливый взгляд, поднялась и направилась к двери. Наталья растерянно смотрела ей вслед.
- А как же…
- Да, чуть не забыла, - Женя остановилась на пороге, и не оборачиваясь, сообщила стене: - Меня все-таки повысили. Собственно, из-за этого я сегодня и пришла – поделиться с тобой. Все же, фамилию никуда не спрячешь…
- Повысили? Правда? – подскочила Наталья, и подбежав к подруге, схватив ее за плечи развернула насильно к себе лицом.. – Ну вот видишь – я же говорила! А ты все – фамилия, фамилия… Замечательная у тебя фамилия – Гинзбург, чего ты на ней зациклилась?
- Гинзбург? А что, и впрямь – шикарная фамилия! Не Толстопупенко ж какая-нибудь! Оставьте вы все эти домыслы по поводу пятой колонны, ни к чему хорошему это не приведет! – раздался оглушительный голос Петра, и через мгновение он сам вплотную подошел к Жене. Та не успела раскрыть рот, как в кухню ворвался взбешенный Виктор.
- Что тут еще разговорчики? – разъяренно зашипел он, глядя почему-то, на жену. – Вы тут, что - собрались на смотрины или политику партии обсуждать?
- Смотрины закончены, всего хорошего, - сухо произнесла Женя, выходя в прихожую. – Завидую я Наташ, твоему счастью – это ж кремень, а не мужик! Истово служит делу пар… То есть, не вставая с жен… А впрочем, всего хорошего.
Под оглушительное молчание она обулась и, накинув на плечи легкое пальто, выскользнула за дверь. Первым очнулся Петр:
- Ну-с, раз моя не состоявшаяся половина ушла, пойду дальше служить делу пар… тьфу ты! Служить натюрмортом, или как там его… Меня наша художница заждалась наверно.
Оставшись наедине с мужем, Наталья, до того пристально разглядывавшая линолеум, подняла на него растерянный взгляд: - Вить… А… Юля где?

***
Юля, глотая злые слезы и крепко прижимая к себе останки куклы, пряталась за темным островком трамвайной остановки. Дул несильный, но постоянный и довольно принизывающий ветер, она продрогла, проголодалась – от воспоминания об аромате готовящегося маминого пирога заполонившего теплую и уютную квартиру, в животе неистово заурчало, но возвращаться в этот привычный уют не хотелось.
- «Ничего, вот сейчас они заметят, что меня нет, наплачутся!» – думала она, провожая взглядом такого же одинокого и несчастного, как и она сама, мурого кота. Тот прошел мимо нее, но неожиданно развернулся и подошел к девочке, с надеждой принюхиваясь – очевидно, учуял запах колбасы, которой пропахли ее пальцы.
- Брысь, нет у меня ничего! – шикнула Юля на кота. – Я сама теперь бездомная…
Кот, вздохнул, словно поняв, что ему сказали и, дернув хвостом, ушел. Одиночество накатило на девочку с прежней силой. Она всхлипнула, но тут отчаянно громыхая и бренча на повороте, к остановке подъехал трамвай. Словно на что-то решившись, Юля выступила из тени, в которой стояла, но мелькнувший мимо женский силуэт показался ей знакомым, и девочка вновь отступила назад – к трамваю спешила Женя. Не заметив Юлю, она запрыгнула на подножку и исчезла в глубине вагона. Стуча зубами, девочка сердито смотрела, как захлопнулись двери трамвая, но не успела она обругать вечно не вовремя появляющуюся подругу матери, как к остановке подошел другой трамвай.
- О, вот этот точно мой! – обрадовалась Юля, и дождавшись, когда от остановки отъедет тот, в котором была Женя, быстренько заскочила в вагон.

***
- Нету у нее подружек в подъезде, нету! – истерически кричала сквозь слезы Наталья, роясь в записной книжке. – Лена, поговори с ним, пусть скажет все как есть! Он должен знать!
- Наташа, пожалуйста, успокойся хоть немножко! возьми себя в руки! – Лена уговаривала плачущую мать, сама мечтая оказаться отсюда как можно дальше - все эти семейные сцены казались ей ужасно утомительными. Да и вставать завтра на работу как обычно…
- Владя сказал, все что знал. Виктор Степанович, мы пойдем, а? Я очень переживаю за девочку, как за родную, честное слово, но я отвечаю за маленького брата, и ему завтра в школу рано вставать…
- Кто тут маленький? Я?!
- Владя, молчи…
- Да, Леночка, идите, конечно, мы тут сами разберемся, - Виктор положил телефонную трубку на аппарат, и поднялся, чтобы проводить любовницу.
- Куда ты пошел?! – заполошно вскинулась Наталья, выронив блокнот. – Ты в милицию еще не позвонил! И больницы не все обзв…
- Какие милиции – больницы? – разозлился Виктор. – Надо по ее подружкам пройти, она может у кого-нибудь из них торчать.
- У Оксанки она, наверно, - тихо сказала сидящая в углу Галя. – Она все с ней больше…
- Дядя Витя, давайте я с вами схожу, - нерешительно предложил Влад, чувствовавший за собой вину, что не остановил Юлю.
- Сиди уж, куда ты пойдешь! – рявкнула сестра.
- Пошли, парень, - направился к двери Виктор, - пусть тебе это будет уроком.

***
Женя вошла в прихожую, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Крепко, почти до боли зажмурила глаза, стараясь не видеть укоряющего взгляда мужа, смотревшего на нее с фотографии стоящей на тумбочке в спальне. Наверняка он видит сейчас ее, подлую предательницу сквозь стены. Ведь только-только прошел год после трагедии, а она уже ходит на свидания! И плевать, что не она его затевала, плевать, что не собиралась никогда больше встречаться с тем человеком, какая разница! Ведь она отлично знала, ради чего вся эта вечеринка затевается, а значит – виновна. В груди у Жени что-то скрутилось, ей казалось – кто-то твердой рукой выжимает из ее измочаленного сердца кровь. Она застонала и, схватившись за грудь, побежала в спальню, спотыкаясь в полумраке, слегка подсвеченным светом уличных фонарей. Женя подбежала к тумбочке, упала на колени и, скрипнув рамкой по полированной поверхности, схватила ее, и прижала к груди.
- Миша… Мишенька… прости…
Женя застыла. Любимые часы мужа громко тикали, этот звук эхом отдавался в голове женщины. Она приподняла голову и рассеяно скользнула взглядом вокруг. Кровать, на которой комом лежало одеяло – совсем недавно она делила его вместе с Мишей… Он всегда шутливо жаловался, что она наверняка мечтает его заморозить насмерть – ведь к утру, он постоянно просыпался от холода, потому что она – скотина! заматывалась в это самое одеяло, стягивая его с мужа. А он еще смеялся, что после холодных ночей ему погреться у огня пожаров самое то… И вот, согрелся.. Навсегда… Женя еле слышно простонала, крепче прижимая к себе фотографию. Вошел в пылающую квартиру, чтобы спасти неходячую старушку, да так там и остался. Теперь-то ему не холодно.
Моргнув, чтобы стряхнуть слезы с ресниц, Женя перевела взгляд на шкаф, где в простенькой стеклянной вазе без воды стоял букет засохших ромашек. Михаил подарил их жене за день до своей гибели. Она тогда сидела на подоконнике, и во все горло, распевая песни, мыла окно. Он тихо подошел сзади и, схватив в охапку, стащил ее с подоконника. Бросив ее на кровать, хохочущую и отбивающуюся, он осыпал ее этими ромашками, жалея, что это не розы.
- Ты что, хочешь, чтобы я была от такого дождичка из роз, как после драки с кошкой? – весело спросила тогда его Женя, дернув его за руку, и роняя рядом с собой на кровать. – Нет уж – ничего нет лучше моих любимых ромашек от моего любимого мужа…
- Любимый муж? А что, есть и нелюбимый? – отозвался он, накрывая их обоих одеялом с головой. – Ничего что я в ботинках?
- «Что же он еще тогда сказал…» - подумала Женя. – «А, вот – люблю, когда стекла вот так сияют, словно драгоценные камни или твои глаза…».
Она осторожно поставила фотографию на место, и принялась судорожно стягивать с себя пальто.
- Сейчас... Сейчас…
Женя выбежала из комнаты, но через несколько секунд вернулась с мокрой тряпкой в руке. Машинально хлопнула по выключателю, и рванула шпингалет на окне, почти ничего не видя после долгого пребывания в темноте. Открыв окно, она принялась лихорадочно тереть его тряпкой. Несколько минут бешеной работы – еще немного, и стекло треснуло бы от напора хозяйки, и Женя встала трясущимися ногами на подоконник. Вытерев мокрое от слез лицо рукавом, она, немного откинувшись назад, потянулась к верхней части окна.
- Тишка, куда ты пропал! Иди скорей сюда! – донесся до нее сердитый мужской голос с улицы. Услышав вместо «Тишка» - «Мишка», Женя подскочила, пошатнулась и медленно, как показалось ей, начала заваливаться в сторону зияющей пропасти глубиной в семь этажей, на дне которой с веселым лаем бежал черный песик Тишка. Рука, судорожно сжимающая тряпку, сама собой вцепилась в створку окна, второй Женя умела ухватиться за край рамы. На какое-то мгновение она, откинувшись назад, подумала, что сейчас полетит вниз, и мысль разжать пальцы щекотнула ее сознание, внутри что-то сладостно сжалось в предвкушении, но это мгновение прошло, она с отчаянным коротким воплем одним рывком вбросила себя в комнату.
Женя очнулась от звука звонка в соседнюю квартиру. Она лежала ничком под окном, спина, куда дул холодный ветер, замерзла, подвернутая нога болела, ладони горели от десятков мелких ссадин, но самая сильная боль притаилась внутри – жгучая, раздирающая, выворачивающая душу наизнанку.
- Миша… - простонала Женя, встав на четвереньки и раскачиваясь из стороны в сторону. – Миша… Это же ты за мной приходил, а я дура, осталась… ну почему я за тобой не пошла?

Вон оно как... Чуть трагедия не случилась....
А про Юлю? Юлька где?

Тала

А про Юльку будет дальше

Где, откуда, ты берешь такие замечательные сюжеты....

Тамара
В основном из головы

Вот, выложу еще немного, чтоб за судьбу Юльки не переживали

За окном деревья окаймлявшие детскую площадку робко окрасились в розоватый цвет. Галя часто моргая неумолимо слипающимися глазами, тоскливо смотрела в замусоленную записную книжку сестры всю изрисованную цветочками и сердечками, словно надеясь обнаружить пропущенный ею таинственный номер того, у кого сейчас могла находиться сделавшая эти записи. Что за подружка, к которой могла пойти Юля? А может она никуда и не пошла, а ходит сейчас вокруг дома кругами, прячась каждый раз, как завидит бегающего вокруг в отчаянии отца? А может сидит где-то на чердаке? А может…
- Господи, а если она где-то на вокзале? – ворвался в вялые размышления уж почти уснувшей девочки голос матери. – Там же пьяные, и эти, женщины легкого поведения, а если ее украли?! Не могу больше, буду звонить в милицию!
- Никакой милиции! – все узкое пространство в прихожей у двери заполнил собой неожиданно появившийся Виктор. – Еще не хватало, чтобы об этом всему городу стало известно – у председателя комитета по делам молодежи дочь сбежала! да я в два счета со своего места слечу, раз за собственной дочерью уследить не могу! В органы обратимся, только когда уже совсем некуда деваться будет, поняла?
Он выхватил у Натальи трубку и и припечатал ею телефон, словно поставив жирную точку в своей речи.
- Да что же ты за отец такой? – в отчаянии выкрикнула, чуть ли не впервые за всю супружескую жизнь повысившая голос на своего господина и повелителя, Наталья. – А вдруг она сейчас где-то валяется, а ты…
- А я… - начал, собираясь показать место зарвавшейся жене, Виктор, но его перебил резкий звон стоявшего между ними телефона. Наталья подскочила, и прикрыв рот рукой, с ужасом уставилась на аппарат, страшась поднять трубку. Галя, мгновенно проснувшись, тоже гипнотизировала взглядом телефон, судорожно вцепившись в записную книжку Юли, не замечая, что безжалостно сминает и прорывает пальцами страницы.
Виктор, выждав мгновение, бросив уничтожающий взгляд, резко сорвал трубку, чуть не сбросив телефон на пол.
- Евсеев слушает!
- Витя, я вас не разбудила? - послышался голос бабушки, явно старающейся сдержать зевоту. - Я бы попозже позвонила, но подумала. что потом…
Наталья, услышавшая голос матери, поникла. Виктор, помрачнев, сердито ответил:
- Мама, сейчас не до вас, мы звонка ждем, не занимайте телефон! У нас Юля пропала…
- Что значит - пропала? Она у нас! Она сказала, что вы ее к нам прислали, у вас пьянка, куча народу и вам не до нее... Я что хотела сказать - вы ей портфельчик в школу соберите, я заеду с ней, заберу вещички да прямиком в школу Юленьку и завезу...

Вот спасибочки теперь спокойнее!
А Юля не промах - не стала лишать себя комфорта и мерзнуть под кустами - у бабушки лучше

Тала

Пожалуйста!

- Вставай, давай, в школу опоздаешь! – Галю жестко трясли за плечо. Она замычала, отворачиваясь к стенке, и стараясь натянуть на голову одеяло, чтобы укрыться от режущего воспаленные глаза света.
- Мам, а можно я сегодня не пойду, а? – простонала умоляюще она.
- Еще чего не хватало! – Наталья раздраженно сдернула одеяло с дочери. – Быстро поднимайся! Со школы придешь, отоспишься, ничего с тобой не сделается… Все, поднимайся!
Мать, громко хлопнув дверью, вышла из детской. Она так и не ложилась, в отличие от Гали, которой пару часов все же удалось поспать, и потому была в состоянии крайнего нервного возбуждения. Проводив не менее раздраженного мужа на работу, она схватила батон, и принялась короткими резкими движениями не резать, а скорей рвать его на толстые корявые куски, намереваясь соорудить бутерброд для дочери. До нее донеслись шаркающие шаги Гали, направляющейся в ванную.
- Поторопись, на уроке спать будешь! – сердито буркнула Наталья, отсекая шмат масла и плюхая его на располосованный батон. – Вещи сестре приготовила?
- Да ночью же еще! – глухо ответила из-за двери Галя, включая воду.
- Поогрызайся мне еще! Дав… - начинающийся монолог Натальи перебила трель дверного звонка. Швырнув нож на стол, и не обратив внимания, что он, проехавшись по столешнице, упал на пол, вонзившись острым концом в линолеум, выскочила в прихожую. Мимо нее прошмыгнула Юля, стараясь казаться незаметной, которую только что впустила Галя.
- Куда-а? – взревела Наталья, хватая младшую дочь за шкирку. – А ну, выкладывай – почему ты поставила всю семью на уши? Как ты посмела уйти без разрешения, да еще на ночь глядя? Хоть бы сказала кому, хоть бы записочку какую оставила, дрянь!
- Убери руки от несчастной девочки сейчас же! – к Наталье подскочила Зинаида Федоровна, и дернула Юлю к себе. – Ишь, какая – они тут гуляют, пьянствуют, девочку избивают, а туда же, на ребенка голос повышать! Гляди, дочь, допрыгаетесь, что сбежит она от вас в детдом, да от жизни такой!
- Бабуль, я лучше к тебе уйду, - всхлипывая, сказала Юля, боязливо поглядывая на мать.
- Вот видишь, видишь? – воскликнула бабушка. – Довели ребенка, готов от родителей бегом бежать, куда глаза глядят!
- И я сказала, куда ухожу Владику, вот! Я ему говорила, что к бабушке ушла, и попросила его вам передать! – с торжеством в голосе произнесла девочка.
Наталья некоторое время осоловело смотрела на дочь, словно не понимая, что та сказала, а затем порывисто метнулась к телефону, и схватив трубку принялась набирать номер.
- Девочка моя, иди, умойся, и скорее переодевайся, а то опоздаешь! – ласково сказала бабушка внучке. Юля, шмыгнув носом, исчезла, а Зинаида Федоровна быстр подойдя к дочери выхватила из ее рук трубку, в которой слышалось чье-то: - Алло! – сердито положив ее на аппарат, строго произнесла:
- Вот что, милая моя, разбираться со своими приятелями и друзьями своей старшенькой будешь потом, а пока возьми себя в руки, и не распускайся перед ребенком! Забыла, чему я тебя учила? Терпение и выдержка! Она из-за ваших психов в дурдом попадет, совсем ребенка задергали, не удивительно, что она уже бежит от вас! Господи, говорила же - не выходи замуж за этого паразита... И спину держи, тютя!

***
- Не забывайте – не больше одной столовой ложки за раз! Три раза в день по одной ложке, поняли вы меня, женщина? – Тамара, стоя на пороге своего дома, испытующе смотрела на непрестанно кланяющуюся клиентку, бормочущую то ли слова благодарности, то ли молитвы, и нежно прижимавшую к груди маленький газетный сверток.
- Господь вас благослови, добрая душа! – женщина, продолжая кланяться, медленно спускалась, пятясь задом, по ступенькам невысокого крыльца. – Моему Митеньке шибко легчает после ваших травок, уж так легчает, чтоб мы без вас делали…
Несколько женщин стоящих у калитки оживились, переговариваясь между собой, во двор заглянула стоящая впереди небольшой очереди старушка в сером байковом халате и синем платке на голове:
- Давай, сердешная, иди уже скорийше, не задерживай людев!
Кланяющаяся посетительница еще не успел коснуться ногой земли, как старушку, стоящую в проеме калитки так толкнули, что она чуть не упала на землю, успев в последний момент ухватиться за забор.
- Что ты делаешь, сумасше…
- Ведьма! Люди добрые, она ведьма! – хлестнул всех присутствующих истеричный, на грани визга женский вопль. Во двор, следом за старушкой вбежала пожилая женщина. Выглядела она устрашающе – черное платье перемазанное грязью висело на ней мешком, на спине болтался платок, удерживаясь одним краем в запутанных, сбитых в колтун, волосах. Щеки пересекали царапины, явно оставленные ногтями, словно женщина сама себе пыталась разодрать лицо, заплаканные опухшие глаза казалось, пылали огнем безумия. Она оттолкнула с дороги застывшую от изумления, так до конца и не выпрямившуюся после очередного поклона первую посетительницу, и ринулась в сторону крыльца. Тамара, поняв, что сейчас та накинется на нее, что-то невнятно выкрикнув, исчезла за мгновенно захлопнувшейся за ней дверью. Послышался стук запираемой щеколды. Женщина в черном остановилась, словно силы внезапно ее оставили, и упершись руками в крыльцо, часто задышала.
Очередь зашевелилась, люди дружно выдохнули, словно все это время никто не дышал.
- Теть Кать, шли бы вы домой, а? – робко сказала молодая женщина, держащая за руку мальчика лет пяти. – Вам людей кормить надо, поминки, все ж… А я приду скоро, помогу…
Женщина в черном дернулась, словно ее укусили, и так стремительно обернулась, что очередь единым духом подалась назад.
- А! И ты здесь, Нюрка! И малого привела? – хрипло сказала она, тыча трясущимся пальцем в мальчика, тут же испуганно спрятавшегося за матерью. – Дура! – неожиданно рявкнула она, и кто-то испуганно ахнул. – Вы все дурачье! Сгубит она детей ваших и вас самих! Как сестричку мою… - она упала на колени и, раскачиваясь, ухватилась за свои торчащие патлы. – Уж сколько я ходила за ней.. Никого у меня акромя ее не было… а эта тварь опоила ее, да еще яйцо гусиное подкинула, и сгорела моя ясонька, как есть сгорела, за два дни…
Женщины со страхом принялись переглядываться, а Тамара, подслушивающая у окна, выкрикнула в форточку: - Да шоб я яйца подкидывала? Совсем сдурела, чи шо? Лечила я твою сестру, лечила, а что она померла, так на то воля божья!
- Заткнись, ведьма! – срывая голос, заорала женщина, швыряя твердый ком земли в окно, отчего по стеклу зазмеилась длинная трещина. – Ты у Светланочки мужа увела, а теперь и ее погубила, потому как, Федька, сволочь такая, к ней приходил недавно, думаешь, не знаю я? Он к ней за самогонкой приходил, а ты думала, что любовь у их, да? Признавайся, убийца!
Привлеченные криками и непрекращающимся лаем всех соседских собак, к забору подходили люди, кто-то выглядывал из дворов, кто-то становился на дороге и прислушивался.
- Допрыгалась Томка! – перешептывались две тетки из домов напротив. – Устроят ей сейчас эту… как ее… ну, когда церква раньше ведьм палила?
- А шут его знает, как, – отозвалась соседка, прищуривая глаза всматриваясь в происходящее. – Спалить можа и не спалють, а побить Катька может, вона за сестрицу глотку перегрызеть. Ты на помины-то пидешь?
- Не, некогда, я гроб проводила до поворота, и все.
- А я сейчас пиду, если Катька Томку не убьеть, конечно… Не, не убьеть, гля, гля, бабы Катьку повели!
И в самом деле – из Тамариного двора две женщины под руки, почти волоком тащили едва перебиравшую ногами Катерину, мотающую головой и что-то причитающую. Следом шло несколько человек, возбужденно поглядывая в сторону дома ведьмы. У ее калитки осталась только одна женщина, держащая в руках газетный сверток с таким видом, словно он сейчас взорвется. Услышав, как Катерина, перестав сопротивляться, громко запела: - Господи помилуй, господи прости! – женщина положила сверток на макушку калиточного столба и, вытирая о себя руки, быстро ушла прочь.

***
Злой, абсолютно не выспавшийся Виктор пытался вчитываться в доклад, лежащий перед ним, но буквы расплывались перед его глазами. Мысли расползались так же как эти проклятые буквы – вся ночь насмарку! А теперь еще и день! Хоть ложись на стол и спи! Виктор кипел от негодования на жену, обеих дочерей и братца Лены, который не удосужился передать то, что эта курица болтала, перед тем как сбежать.
Голова Виктора резко дернулась, и он понял, что только что уснул. Зарычав, он рявкнул: - Елена Александровна!
Открылась дверь и в кабинет вбежала испуганная секретарша.
- Да, Виктор Степанович?
- Кофе мне, живо! Да покрепче, а не ту бурду, какую обычно приносишь! Сижу тут, сплю на рабочем месте, благодаря вашему братцу, многоуважаемая Елена Александровна! – последние слова Виктор так старался произнести особенно едко, что почти перешел на писк, отчего разозлился еще больше. – Гнать его с комсомола надо в три шеи, за такое безответственное поведение!
Сделавшая было движение в сторону выхода, Лена неожиданно развернулась, плотно прикрыла дверь, и подошла вплотную к столу своего непосредственного начальства.
- Вот что я вам скажу, драгоценный мой Виктор Степанович – Владя рассказал, все что знал! Если твоя любимая доченька что-то крутит, то это не значит, что мой брат должен знать каждый ее шаг! Ты прекрасно знаешь – Юля, девочка с большой фантазией, и это хорошо, но остальные от этой фантазии страдать не должны! Она провинилась, вот пусть и отвечает, а Влада, будь добр, не вмешивать в это!
- Так вот мы как заговорили? – зашипел Виктор, больно схватив любовницу за руку. – Хорошо, тогда скажу так – чтобы твой ненаглядный братец и близко не подходил к моим детям! Особенно к Галине, он плохо на нее влияет! Того и гляди – она в подоле мне принесет… Раз папашу ты воспитала, значит, можно и не надеяться, что он женится на ней после этого!
Лицо Лены пошло яркими пятнами, казалось – на щеках отпечатались след от пощечины. С силой выдернув руку их хватки любовника, она почти побежала к двери, бормоча: - Кто бы говорил… Уволюсь к чертовой матери, не могу больше…
- Стоять! – выкрикнул Виктор, и мгновенно догнав замершую на месте женщину, уткнулся ей носом в шею. – Ну, прости меня, хорошая моя, это я от недосыпа… Неправ, готов искупить…
- Ничего мне не надо, – еле слышно произнесла Лена, - отстань…
Виктор развернул Лену к себе лицом и осторожно поцеловал в плотно сжатые губы.
- Ну не дуйся, солнышко… Хочешь, я тебя в ресторан приглашу, а? Во, точно! У нас с Наташкой сегодня годовщина свадьбы, пошли с нами?
- Придумал тоже.. С женой… - пробурчала недовольно секретарша. – Ладно, только при одном условии! Следующая годовщина будет у нас с тобой!
- Посмотрим. А сейчас кофе!

***
- Ты слышала – Гинзбург начкадров сделали! Сопля малолетняя и туда же! Ей только – только тридцатник стукнуло, не иначе, захомутала кого надо…
- Ты что, Светка? Думай что говоришь? Она ж все по своему мужу сохнет, она точно бы таким путем не пошла бы…
Голоса сослуживцев бились в мозгу Натальи назойливо, но глухо, как сквозь вату, уже второй час. Она хотела вступиться за Женю, поставить на место сплетниц незаслуженно поливающих грязью ее подругу, но сил не было не то что бы что-то сказать, но и открыть невероятно тяжелые веки. В щеку впилось что-то острое, шею свело судорогой, все тело ломило, но выпрямиться не было сил.
- Смотри, смотри, Евсеева сейчас еще храпеть начнет! – донеслось до нее. – Небось, всю ночь со своим полюбовником веселилась, а теперь спатеньки приспичило.
- Свет, ну тебя все в одну степь тянет – захомутала, полюбовники… Ни о чем другом думать не можешь, что ли? Может, заболела она, а ты…
Резкий звонок телефона, к которому почти прижималась ухом навалившаяся на стол Наталья, взорвался у нее в голове, и осыпался осколками куда-то в желудок. Она подскочила, стул накренился, женщина автоматически ухватилась за край стола, и позорное падение на пол удалось предотвратить. Телефон снова издевательски заорал, вибрируя всем телом на толстом стекле, покрывающем стол.
- Чего сидишь, спящая красавица? Трубку-то возьми! – ехидно сказала Светлана встрепанной заспанной сотруднице. – Небось, начальство звонит с сообщением о повышении зарплаты эксперту Евсеевой, за ее круглосуточный неусыпный труд!
Наталья непонимающе взглянула на коллег, стоящих у окна и глядящих на нее - одна с сочувствием, а другая с презрением, и неуверенно протянула руку к телефону, с трудом выдираясь из пут тяжелого, почти болезненного сна.
- Слу… - хрипло начала она, и откашлявшись, попыталась еще раз: - Слушаю!
- Это я, - послышался голос Виктора. – Сегодня постарайся пораньше освободиться – мы в наш ресторан идем.
- Как? – не поняла Наталья.
- Как-как… Что неясно? У нас сегодня годовщина, сама мне все уши прожужжала, а теперь забыла, что ли? – раздраженно бросил любящий муж. – Чтоб к восьми была на месте, я буду ждать тебя у входа. И это… Ну приоденься, немного, что ли…
- Конечно! – окончательно проснулась Наталья, сердце ее радостно забилось – он помнит! Значит, все-таки любит! – Я…
- Все, не опаздывай, - в трубке мерно запикало. Наталья нежно прижала ее к груди, и мечтательно закрыла глаза
- Смотри, опять спит!

***
Учительницы в классе еще не было, и Галя, шумно выдохнув – почти всю дорогу от машины бабушки до школы она проделала бегом наперегонки с сестрой, боясь опоздать, бросила портфель на парту.
- Ты чего сегодня сама прибыла, без своего ненаглядного? – весело поинтересовалась ее соседка по парте, и заодно, лучшая подруга Катя Чегодаева, очень красивая и уверенная в себе девушка. Самой приметной частью на ее лице были брови – чересчур длинные, тонкие, они поднимались над глазами вверх, придавая лицу высокомерно-удивленное выражение, и лишь на концах загибались плавно вниз, уходя почти к вискам, зрительно увеличивая и без того большие, серо-голубые глаза.
- Да, меня бабушка подвезла, - буркнула Галя, потроша портфель в поисках ручки.
- То-то я смотрю – он здесь давно, а тебя нет, думала уж, что вы поссорились. Ну, рассказывай – он тебя, наконец, поцеловал?
- Кать! – Галя закатила глаза, не вынимая руки из портфеля.
- Что – Кать? – надулась подруга, и громко зашептала, наклонившись к лицу Гали: - Сколько вы с ним уже встречаетесь? Тьфу ты, о чем я спрашиваю – вы же с ним с третьего класса вместе шляетесь, как Бонни и Клайд…
- Сравнила тоже! – фыркнула Галя, убирая портфель под парту.
- Вот и я думаю, что не похожа она на Клайда, - весело сказал Влад, незаметно подойдя сзади к Кате. – Она шляп не любит, а жаль…
- Дурак! – Галя не выдержала и рассмеялась. – А ты, значит, считаешь себя на Бонни похожим, да? Так ты маленько ростом не вышел, из тебя такая Бонни - переросток получиться что, ой…
- Все по местам! Галдеж прекратили, открыли тетради, записываем… Рябоконь, что, будешь как боевая лошадь – стоя писать, причем, не на своем месте? – В класс вошла раздраженная чем-то классная руководительница Анастасия Николавна. – Марш за свою парту!
Влад, скривившись, отошел к своей парте, а Катя трагически прошептала: - Она ударение неправильно поставила! Надо было на первый слог, поскольку лошадь, хоть боевая, хоть домашняя может только пИсать…
Галя изо всех сил старалась подавить рвущийся наружу смех, но как это обычно бывает – чем больше старалась она сдержаться, тем сильнее становилось желание расхохотаться во все горло. Рядом навалившись грудью на парту, сотрясалась от пока еще беззвучного смеха, грозившего перейти в истерический хохот, Катя.
- Чегодаева, Евсеева, что там у вас? – сурово вопросила, не оборачиваясь, учительница, перестав стучать крошащимся мелом по доске, выписывая слово «Чернышевский».
- У нас тут писающая лошадь… - сквозь слезы еле слышно простонала Катя.
- Ка-ать, - слишком громко всхлипнув, отозвалась Галя, - у нее что, антенна на голове – как Тася нас опознать смогла, а?
- Ей лошадь сказала!
- И поэтому две лошади идут в свою конюшню, вернее - в коридор и немного остынут! – Девочки не заметили, что Анастасия Николаевна подошла к ним и с интересом прислушивается к их невнятному разговору, а весь класс смеется над ними почти в полный голос.

Анечка, здОрово! Интересно читать. Пиши.

Мне показалось пресновато пошло счас. ЧтО бы я добавила? Страсти. У гали и влада к примеру. Какой-то попытки бунта у натальи. Приключения с юлей, может быть. Предположим, эта избалованная девочка могла бы с насмешкой показать матери ее положение..

Тамара
Спасибо.

Тала

Это так задумано, небольшой перерыв, потому дальше пойдут сплошные страсти

***
Зинаида Федоровна медленно расхаживала вдоль станка, у которого упражнялись будущие балерины, и с наслаждением впитывала всей кожей запахи, звуки, ощущения, которые дарил ей процесс обучения юных бездарей тому, чего она сама была лишена. Она была лишена полета, танца, движения, музыки и, конечно же, аплодисментов. Как она тосковала по аплодисментам! По той энергетике, которой щедро делится с артистом напряженный, внимательный, подчас безжалостный зритель. Иногда она понимала мужа, не могущего окончательно избавиться от своей мерзкой привычки курить, если курение хоть немного напоминает ту зависимость, которую она испытывала от сцены. Она, Зинаида Федоровна, в то время еще просто Зиночка, с мясом, с кровью оторвала себя от сцены, и эта рана кровоточила до сих пор. Несомненно, виноват в этом муж, это из-за него она вынуждена была родить на пике своей карьеры, а вернуться она уже не смогла – кесарево сечение с неудачно зажившим швом защемившим нерв, не позволили больше ей выступать. Нет, она могла разок сделать фуэте, но ее тут же сгибало пополам от боли.
Зинаида Федоровна любила свою дочь, конечно же, но та, увы, совершенно не оправдала ее ожиданий. Вместо того, чтобы пойти по стопам матери, ради нее оставившей сцену, доченька с головой погрузилась в химию. Кто бы мог подумать! Разумеется, Зинаида Федоровна пыталась приобщить ребенка к волшебному миру искусства, но итог был примерно тот же что у дрессировщиков в цирке, которые усаживали на велосипед медведя – вроде и держится, едет, но смотреть смешно и жалко. Неуклюжая, неловкая, застенчивая, абсолютно негибкая, ни телом, ни характером, и абсолютно лишенная таланта в чем бы то ни было. Пришлось смириться с тем, что свою жизнь она, Зиночка просто бросила под ноги другим.
Здесь, во Дворце Пионеров, в танцевальном классе Зинаида Федоровна отдыхала душой и телом, хотя червячок зависти к этим сопливым бестолковым трещоткам ее иногда грыз. Эх, была бы она на их месте… Одна отрада – Юленька. Уж у этой девочки явный талант, если, конечно, она будет меньше лениться. Не то, что ее сестричка – ни кожи, ни рожи, ни гибкости, вся в мать. А может и в отца, черт его знает, кто там сподобился подкинуть ее безмозглой доченьке такой подарок. Совершенно ясно, что не зря Витька бесится – дочь не его, это как пить дать! Зинаида Федоровна машинально ткнула в спину сгорбившейся у станка девочке, исправляя ее осанку, и поморщилась, вспоминая, как несколько лет назад она подслушала разговор Виктора и Натальи, только что вернувшейся из роддома с Юленькой на руках.
- Вот это действительно моя дочь! – гордо произнес тогда Виктор, беря девочку на руки. – Хоть в этот раз не обманула.
Что там кричала тогда в истерике Наташа, Зинаида Федоровна слушать не стала, просто забрала с собой ничего не понимающую Галю, и увезла ее, пока родители не успокоятся. Многое ей тогда стало ясно, но, по крайней мере, с тех пор она не пыталась выискивать в себе изъяны, которые могли передаться внучке, отчего та так бестолкова и неинтересна. Ведь как ни крути, а Виктор, при всех своих недостатках дураком и серостью никогда не был. А Галина… Жалко ее, несчастную, убогая она, что ж теперь поделаешь…
Размышления Зинаиды Федоровны, не заметившей, что девочки давно уже закончили упражнение и теперь весело болтают и раскачиваются на станке, прервал телефонный звонок.
- Становимся во вторую позицию, выполняем гранд-плие! – прокричала она, быстро пересекая зал и подходя к стоящему на рояле телефоне.
- Слушаю!
- Зи… Зиночка… - послышался слабый голос мужа. – Умоляю… Приезжай… Ты мне нужна…
- Дима? – встревожено вскрикнула Зинаида Федоровна. – Что случилось? Тебе плохо?
- Да… Нет… Приезжай скорее…
Женщина стояла, растерянно глядя на пикающую трубку не в силах пошевелится. Затем, швырнув трубку на аппарат, отчего тот недовольно звенькнул, громко стуча каблуками до дощатому полу, выбежала за дверь. Ученицы растерянно смотрели ей вслед.

***
- Юль, и ты что, так и оставишь это? – жарко шептала Оксана на ухо подруге, краем глаза следя за медленно прохаживающейся между рядами учительницей. – Подумаешь – мы ей рисунок дурацкий испортили! Так поступить с твоей Маришкой… А ведь ты мне еще ни разу ею поиграть не дала!
- Да, Маришку жалко, прямо не знаю как… - тяжко вздохнула Юля, водя карандашом по альбомному листу, пытаясь изобразить кувшин. Кувшин выходил похожим на кривобокий ночной горшок. – С другой стороны, я бы то же самое сделала, если честно…
- Да-а? – прошипела яростно Оксана. – А Влад? Она у тебя Влада отобрала, а ты… забыла, как мечтала замуж за него выйти? Эх, ты, тютя… Я-то думала, ты ей покажешь, а ты…
- Ну… Я… - заикалась Юля, мгновенно вспомнив как обнимал Влад сестру. Сердце девочки бешено заколотилось, щеки покраснели от злости. – Я покажу! Я им всем покажу!
- Евсеева, Приходько, тишина! Рисуем, молча! – учительница миновала девочек и, не взглянув на их творчество, направилась к своему столу.
- Вот, правильно! – одобрила Оксана. – А я помогу! Она еще у нас наплачется!

С заходящимся от страха за мужа сердцем, Зинаида Федоровна выскочила из машины и, роняя на ходу флакончики и упаковки с лекарствами, побежала к подъезду.
- Скорая не приезжала? – задыхаясь, спросила она у сидящей на лавочке старушки.
- Ась? – не расслышала та.
- Тьфу ты… - Зинаида Федоровна вбежала в подъезд, и в одно мгновение взлетела на третий этаж.
- «Только бы с ним все было хорошо… Только бы был жив…» - билось в ее мозгу. – Димочка, мой Димочка…»
У закрытой двери в квартиру она остановилась, и несколько секунд безуспешно дергала ручку – обычно муж не имел привычки запираться. Это испугало еще больше, и несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы достать ключ, трясущимися руками вставить его в замочную скважину, в очередной раз, рассыпав лекарство. Пузырек с корвалолом, весело звякнув, укатился в сторону и запрыгал вниз по ступенькам. Не обращая на это внимания, женщина повернула ключ в замке и толкнула дверь. Давя таблетки, она вбежала в квартиру и на мгновение замерла, прислушиваясь. В наступившей тишине она слышала лишь собственное учащенное дыхание. В груди все сжалось – ей страшно было сделать шаг и узнать…
Откуда-то донесся еле слышный стон.
- Димочка… - прохрипела она, - где ты?
- Зиночка, ты пришла? – непонятно откуда слышавшийся голос Дмитрия Сергеевича был хоть и слабый, но вполне живой.
- Дима, ты где? – заметалась по квартире Зинаида Федоровна – заглянула в спальню, кухню, гостиную, но мужа нигде не было.
- Тут я… В сортире… Пардон – в туалете.
Перепуганная супруга метнулась в вышеназванное помещение, и снова схватилась за сердце – муж лежал, прижавшись головой к унитазу, багровое лицо его навевало мысль, что его вот-вот хватит удар. Рядом с ним на полу лежал телефон, который он давно установил в туалете, говоря, что ему нужно иметь возможность в любой момент связаться со своей машинисткой, чтобы продиктовать посетившую его мысль, поскольку в этом помещении знаменитый писатель мог находиться часа по два, размышляя о тщетности бытия.
- Дима, что с тобой? Ты упал? Где болит?
- Рука… пробормотал несчастный, печально глядя в стену. – Я это… Застрял я…
- Как застрял? Где? – не поняла Зинаида Федоровна, понемногу успокаиваясь, поняв, что ничего фатального не произошло.
- Ну, это… За унитазом... А ты сама виновата! – внезапно рассвирепел Дмитрий Сергеевич, и попытался взглянуть на жену, но не смог - шея не желала поворачиваться на сто восемьдесят градусов. – Нормальному человеку спокойно выпить в собственном доме нельзя, вот и приходиться выкручиваться!
Зинаида Федоровна онемела. Сделала шаг, наклонилась, всматриваясь в пространство за унитазом. Там, под стенкой стояла початая бутылка «столичной», а рядом, едва пошевеливая пальцами, не дотянувшись всего на пару сантиметров, была крепко зажата между трубой и унитазом рука хозяина бутылки.

Глуховатая старушка, сидевшая на лавочке у подъезда, с кряхтением поднялась, собираясь уходить домой. Не успела она отойти от скамейки, как вновь упала на нее – из открытой форточки третьего этажа до нее донесся долгий и заунывный вой.
- Тьфу ты, зараза, - ошарашено выговорила она. – Писатель собаку, что ль завел?

Вот, это другое дело)))))

Классно!

Тала
Тамара
Спасибо!


Село Большие Грязи

Тетя Нина, недовольно зашипев, стреканувшись о росшую под соседским забором крапиву, остановилась, истово расчесывая краснеющую на глазах ногу.
- Вот же гадство! Еще пырей только-только пробиваться начал, а эта мерзость вже разлопушистилась вовсю! Не успела рейтузы в первый раз скинуть, как на тебе! Ох… - с кряхтением подхватив свое оцинкованное ведро, она заспешила к колодцу, но какой-то шум привлек ее внимание, и она вновь остановилась, прислушиваясь. – Шо ж це…
Сначала женщина ничего не могла разобрать в непрерывном гуле, доносившимся с соседней улицы, но постепенно обрывки фраз стали доноситься до ее слуха:
- Спалить к свиньям!
- Вона вiдьма! Сестричко моя рідненька, боже ж мій…
- Правильно! Убрать чертово семя!
- Баби, не бійся! Выжжем кляту відьму! Бий її!
Задохнувшись от чувств распирающих ее грудь – страха, восторга, любопытства, возбуждения, тетя Нина – и откуда только силы взялись у пятидесятилетней, вечно прихрамывающей и стонущей женщины, помчалась, бросив жалобно звякнувшее ведро на дороге, к крайнему на улице дому, и осторожно выглянула из-за угла. В пяти домах от нее медленно шла группка женщин, которую возглавляла Катерина – сестра умершей от лечения Тамары, Светланы. В руках у нее была небольшая канистра. Окружающие ее женщины тоже шли не с пустыми руками – кто-то потрясал вилами, кто-то граблями, а у одной и вовсе была коса на коротком обломанном черенке. Катерина громко причитала, созывая народ на расправу с ведьмой, и на глазах перепуганной тети Нины к мстительницам присоединилась еще одна женщина – разведенка Верка, мать троих маленьких детей, которую Тамара ославила на все село как проститутку, из-за чего к несчастной периодически по ночам стучались изнывающие от страсти мужики.
Тетя Нина не стала дожидаться, когда процессия покажется из-за угла, и так же резво припустилась в обратную сторону. Промчавшись мимо своего брошенного ведра, она в считанные минуты добежала до дома подруги, оттолкнув в сторону какого-то мужичка, терпеливо ждущего аудиенции знахарки, пересекла двор и, выбив шпингалет, распахнула дверь.
- Томка! – прохрипела она, держась за грудь.
Изумленная Тамара, сидящая за столом смешивая очередное зелье, подскочила, отшвырнув табурет.
- Нинка, ты сказилась, чи шо?
- Там… Там…
- Ну? Шо – там? Якого биса ты мени дверь покоцала?
- Заткнись, дура! – не выдержала тетка Нина.
- Шо-о? – Тамара уперевшись руками в бока с угрожающим выражением на лице быстро подошла к подруге. – Ты соображаешь, с кем говоришь, адиетка?
- Цыц! Там бабы тебя палить идут! Беги скорийше, через пару минут здеся будуть! С бендзином, вилами, косами, я чуть со страху не вмерла…
Тетка Тамара остановилась и согнулась, будто с размаху налетела на стол.
- Беги отсюда, Нинка, а то и тебе прилетить… - побелевшими губами выговорила она, держась за живот. – Хотя, постой... За дочечками моими присмотри, пока не вернуся…
Тетка Нина ничего не успела ответить – Тамара больше не говоря ни слова, выбежала в спальню.
- Тю, на шо они мене здалися, дочечки твои? Толку с твоих коз, одна мутота, молока с гулькин нос, а возни… - бормотала Нина, спускаясь с крыльца. Остановившись посреди двора, она завертела головой, прислушиваясь. Голоса призывающие расправиться с ведьмой звучали довольно отчетливо, было ясно, что если она сейчас выйдет, то будет замечена, и добром это не кончится.
- Томка, скорийше, воны вже тут! Огородами уходи, чуешь? – придушенно крикнула в сторону дома тетка Нина, и побежала к калитке, ведущей на огород. Не успела она миновать огромную канистру с грузовика, приспособленную под сбор воды для полива установленную в начале огорода, как ее обогнала тяжело дышащая Тамара в домашнем халате и тапках, с большой сумкой в руках, откуда во все стороны торчали наспех побросанные вещи, пачкой документов подмышкой, и выходным платьем на плече.
- Давай, давай, пошевеливайся, а то маячишь тут, меня из-за тебе заметят! – пропыхтела она, спеша скрыться за кустом бузины усыпанным почками. – Я до Витюши пока, адрес знаешь, як успокоится усе, отпиши мине, поняла? Федьку мово корми, не забывай а то здыхне с голоду…
Тетя Нина не успела ничего ответить, как Тамара, спотыкаясь, пересекла небольшое распаханное под картофель поле, и исчезла из виду.
- Нужно мне больно, алкаша твово кормить… - проворчала она. – С коз хучь молоко, а с него шо? Як мужик он давно вже… - тетя Нина замолчала, услышав какой-то грохот. До нее донесся звон стекла и звуки ударов по дереву. Испуганно охнув, она пригнулась, и последовала за хозяйкой огорода.

Ого!

Успели???

Тала
Свинтить оттуда? Ага!

Ой, у витюши ей обрадовались.....
Навела она там шороху у них

Ситуация накаляется... Интрига закручивается...

***
- Пошли ко мне, мой брат притащил пластинки какого-то Высоцкого, спрятал, а я нашла в его книжках, хочу послушать, пока мама с работы не пришла, - предложила Катя, выходящей следом за ней из дверей школы Гале.
- Кать, я б пошла, да сил нет как спать хочу… Давай завтра, а? – Галя усиленно терла кулаками глаза.
- Ну, смотри сама, только завтра Эдик, наверно, уже унесет их… - разочарованно вздохнула подруга, и тут же закричала одной из одноклассниц: - Танька, пошли ко мне!
- Я провожу тебя? – к Гале подошел незаметно Влад, отчего та подскочила и схватилась за грудь.
- Господи, я так испугалась! Совсем, видно, засыпаю… Пошли, если отключусь, отнесешь меня, - улыбнулась она, отдавая портфель парню.
- Конечно!

- Смотри, смотри, ну прямо жених и невеста! – шептала Оксана Юле – девочки сидели на скамейке у школы, дожидаясь, когда у старшеклассников закончатся уроки.
- Да ну тебя, он мой жених, а не ее, поняла? - недовольно скривилась девочка в ответ, и поднялась навстречу сестре: - Галка, я тебя долго ждать буду? У меня ключа нет, как я домой попаду?
Галя, шаря в кармане фартука, сердито направилась в сторону скамейки: - Что, опять ключ посеяла? Будет тебе от отца сегодня, это уже третий ключ за год!
- Не твое дело, - буркнула Юля, сдергивая ключ с ладони сестры.
- Ты как со мной разговариваешь? - разозлилась, было, Галя, но вспомнив обезглавленную куклу, внезапно ощутила приступ вины: - Ладно, Юль, давай вместе пойдем, а?
Юля хотела фыркнуть что-то презрительное, но и ее грызло неприятное ощущение, которое можно было бы назвать стыдом, хоть она бы ни за что в этом не призналась бы, за испорченную картину.
- А он, с нами? – показала она на стоящего в сторонке Влада.
- Ну-у… - растерялась Галя. – Нет, наверно… Мы с тобой сами, да? Зайдем в магазин, купим батончиков, погуляем. Как думаешь?
- Давай! – улыбнулась Юля, и махнула подруге: - Ксюх, ты иди, я с Галкой домой пойду!
Услышав это, Оксана, сердито топая, подбежала к Юле, уцепилась за рукав ее плаща и, оттащив в сторону, прошипела: – Что, купила она тебя? Юлька, ты что, мы же ей хотели отомстить! А Маришка? А этот вон, дурак, стоит с ней, ты видишь, видишь?
- Ксюх, потом, ладно? Вечером приходи, погуляем, поговорим…
- Ты… Ты… Ты предательница, вот что! Да я с тобой теперь до завтра вообще разговаривать не хочу! – Оксана, окинув уничижительным взглядом Галю, с гордо поднятой головой удалилась прочь, волоча за собой потертый портфель на оборванном ремне.
Галя с извиняющимся видом взяла свой портфель из рук Влада, и беззвучно, одними губами шепнула: - Не провожай.
Тот понимающе кивнул: - До завтра! – сунув руки в карманы, направился к мальчишкам, гоняющим по небольшому футбольному полю мяч.
- Галь, а ты мне мороженое купишь? И сырок «Дружбу»! – Юля в предвкушении прыгала вокруг сестры, совершенно забыв про обиды.
- Посмотрим, если денег хватит… - засмеялась, зевнув, Галя.

***
Дмитрий Сергеевич, в очередной раз осторожно пощупал громадную шишку горным отрогом, или просто, рогом возвышающуюся точно посреди лба, и тяжко вздохнув, вернулся к прерванному занятию – чистке картофеля. Нож опасно соскальзывал с бугристых грязных картофельных боков, очистки выходили толщиной с палец, и предательски громко бухали о дно подставленной кастрюли.
- Дмитрий, если вы опять посрезаете мне половину картошки, то останетесь без ужина, так и знайте! – донесся из недр квартиры мрачный голос Зинаиды Федоровны.
- Да ты... Да ты… - застигнутый на месте преступления супруг остановился в бессильных попытках расшевелить свою фантазию для достойного ответа. – Ты жестокая женщина, Зинаида! Я, между прочим, творческая личность, а не торговка с Привоза! И что это за манера – чуть что, в наряд! Придумала тоже… Рабовладелица! У меня, может, растяжение рук! У меня голова болит! По твоей, между прочим, вине! А я вынужден…
- Творческая личность, да тебе только позволь, и ты картошку в горошек превратишь!
- Вы бы, Зинаида Федоровна, определились бы уж, как ко мне обращаться – на ты, или на вы… Эх, грехи мои тяжкие… Галочку бы сюда, она б помогла своему дедушке... – снова вздохнул Дмитрий Сергеевич.
- Галочку ему! Чужачка она нам, чужачка, как ты это не понимаешь! Я уверена, закончит она школу, и улетит белым лебедем…
Недочищенная картофелина с грохотом полетела в мусорное ведро, Дмитрий Сергеевич встал, и тяжело ступая, вышел в гостиную, где в кресле, поджав под себя ноги, сидела супруга в летнем ситцевом голубом платье, и листала журнал «Бурда Моден».
- Ты! – ткнул он Зинаиде Федоровне грязным пальцем под нос, и зарычал на грани инфразвука: – Ты!!!
- Дмитрий, ты спятил совсем, что ли? Ты чего свои культяпки мне в лицо суешь? – утонченная балерина ошарашено хлопнула мужа по физиономии журналом, словно пыталась прибить на его лбу муху, попав, при этом, плашмя по налитой шишке.
- У-у-уй! – взвыл писатель, отскакивая назад и хватаясь за вновь пострадавший лоб. – Совсем озверела, да? Ой…
- На себя посмотри, кто из нас тут озверел! – огрызнулась Зинаида Федоровна, слегка раскаиваясь в своей несдержанности. – На, вот, чашку приложи, она с холодной водой, - протянула она свой недопитый чай.
- Да иди ты… - отошел на всякий случай от супруги подальше Дмитрий Сергеевич. – Ты мне лучше скажи, чего ты на Галину взъелась? Такая хорошая, добрая, скромная, талантливая девочка, а ты все ее чужачкой кличешь, да и вообще, не любишь, не то, что Юльку.
- Ты и впрямь что ли не понимаешь? – женщина с досадой хлопнула себя по коленям все тем же журналом. - Наталья ее нагуляла, не иначе! Она ни на кого не похожа, разве что, на тебя слегка! А от Витьки там ни капли крови нет. Забыл уже, что она взамуж беременная шла? Хотя, если тебе так спокойнее, можешь считать, что ее в роддоме подменили, так что, как ни крути, не нашенской она породы, а потому - чужая!
- Да с чего ты взяла? Как ты можешь такие гадости о собственной дочери думать? А, даже, если бы и так, то если Галя Витьке не дочь, то тебе-то она внучкой быть не перестала! Думай хоть чуть-чуть что говоришь!
- Знаешь, милый мой, есть такое выражение – не в род, а из рода, так вот, это как раз наш случай…
Дмитрий Сергеевич открыл рот, чтобы объяснить, наконец, этой бестолковой женщине, все, что он думает о ее идиотских выводах и о ней самой, но его перебил длинный звонок междугороднего вызова.
Презрительно фыркнув в сторону мужа, Зинаида Федоровна величаво сняла трубку и поднесла к уху.
- Ну что ты каждый раз сама хватаешься за телефон, это наверно мне, Куприянов из Новосибирска, насчет… - недовольно заворчал Дмитрий Сергеевич и тут же замолчал, глядя на перекосившееся вдруг лицо жены.
Зинаида Федоровна, так и не успевшая ничего сказать звонившему, тряхнула головой, словно приходя в себя, протянула подошедшему к ней мужу трубку с таким видом, словно та внезапно превратилась в ежа – существо, которого почему-то она больше всего боялась, и еле слышно прошипела: - Отвечай сам, это Тамарка Витькина, не могу я с ней…
Дмитрий Сергеевич с изумлением смотрел на жену – она побледнела, ее трясло, капли пота стекали по ее враз постаревшему лицу.
- Слушаю, - неуверенно произнес он в трубку, не отводя взгляда от дрожащей супруги.
- Димка, это ты? – сквозь помехи треск донесся до него голос невестки. – Алло! Алло! Зинка? Ты куда пропала? Девушка, у вас что-то со связью, я ничего не слышу! Алло, Димка, это ты что ли?
- Да… - писатель откашлялся, прочищая горло, и повторил попытку: - Да, это я.
- Так, передай Витюше – где, кстати, они все шляются? Я дозвониться не смогла, полчаса на переговорке уже торчу! Так вот, передай ему – я завтра приезжаю на Кисловодском, третий вагон, двадцать четвертое место, чтобы встретили, я не собираюсь сама тащиться через всю Москву с сумкой! Та-ак, и чтоб к моему приезду подготовили постель, а не раскладушку какую, и не забыли прикупить торт, да котлет свиных нажарить!

***
Черная лоснящаяся громадная кошка сидела на груди девочки и внимательно смотрела ей в лицо. Галя отчетливо ее видела, несмотря на то, что глаза ее были закрыты. Она попыталась их открыть, но веки словно пришили друг к другу.
- Брысь, - еле слышно прошептала она, но кошка ее услышала и… улыбнулась, показав длинные, слегка загнутые вовнутрь клыки. Зверь медленно поднялся, и опустил передние лапы на шею девочки.
- Ма… Мама… - прохрипела, задыхаясь, Галя, чувствуя, как неожиданно твердые, словно копыта лапы давят ей на гортань.
Что-то вдалеке бухнуло, кошка, недовольно зарычав, мгновенно, словно ее сдернули, исчезла, и Галя, тяжело дыша села в своей постели.
- Да что же это такое, как всегда – приходишь домой чуть пораньше, а тут бардак, - послышался раздраженный голос матери. – Хоть бы раз в жизни прибрались сами, без лишних разговоров на эту тему. Хотя бы в такой день…
- А какой сегодня день? – донесся до держащейся за все еще болевшую шею Гали, голос сестры.
- Сегодня у нас с папой юбилей – годовщина нашей свадьбы, могли бы и хоть немного квартиру в порядок привести. Так, я ухожу, мы с папой идем в ресторан, чтобы к нашему возвращению дома было чисто. Не обедали еще, поди? Суп в холодильнике, и картошка, разогреть, надеюсь, сумеете?
- Ой, мам, ты такая красивая в этом костюме…
- Да? Ну хоть что-то… Все, ведите себя прилично.
Негромко хлопнула входная дверь, и в детскую вошла Юля.
- Галка, ты слышала, мама… Ой, Галь, что это с тобой?
- Что? – с трудом выговорила Галя, все еще находящаяся в путах сна.
- У тебя такая шея красная… а сама ты бледная, ну прямо как бумага белая, жуть просто…

еще, еще, еще, дальше.....

Присоединяюсь! Это еще лучше, чем "Лилия..."

Тала
Тамара


***
- … Керчь – Ленинград отправляется с первой платформы!
- Яау… громко сказала, просыпаясь, Тамара, и всхрапнув, подскочила на месте. Она сидела на неудобном деревянном кресле в зале ожидания, шею и спину ломило от неудобного положения, пальцы невыносимо болели – оказывается, она впилась ими в подлокотники кресла так сильно, что на полупрозрачном лаке осталось по три борозды с каждой стороны. Откашливаясь, она подняла руку, и машинально вытерла мокрый подбородок, куда во время сна натекла слюна.
- Зззаразза… Ще чуток расслабилась бы и усе… - она фыркнула, словно ей в нос попала шерстинка, и вытащив из-под кресла сумку, заковыляла на плохо гнущихся со сна ногах в сторону туалета.

- Галь, ты слышала – у них седня юбилей! Они уже семнадцать лет как поженились, ужас, правда? – Юля задумчиво вертела в руках свадебную фотографию родителей. – Они такие старые уже, представляешь?
- Да ладно тебе – старые, - отозвалась Галя, заправляя свою постель и с некоторым недоумением глядя на несколько черных шерстинок на подушке. – Давай… А давай мы и правда, сейчас быстренько все уберем, и приготовим для них что-нибудь? Ну, блины, например… Я умею тесто делать, а ты мне поможешь их жарить.
- Точно! Давай! Вот они обрадуются!
Галя дожаривала второй десяток блинов, не считая неудавшихся, мирно лежащих в мусорном ведре «блинкомов», а Юля заканчивала протирать пыль в гостиной, когда оба параллельных телефона – один в прихожей, другой в спальне родителей синхронно разразились требовательным звоном.
- Юль, возьми трубку, а то я... Ай! – Галя зашипела от боли, зацепив пальцем раскаленную сковородку. – А тоя не могу отойти.
- Ага, - весело крикнула сестра, и выбежала в прихожую.
Через несколько минут она появилась в кухне и молча опустилась на стул.
- Ну, что? кто это был? Мама, наверно? – поинтересовалась, не оборачиваясь, Галя.
- Бабушка, - прошептала Юля.
- Чего она хотела?
- Она… Она сказала, что им звонила эта… И сказала что едет…
- Кто сказала? Кто звонила? Куда едет? – повернулась Галя непонимающе глядя на сестру.
- Тетка Тамарка к нам едет! Завтра приезжает! – Юля невидяще рвала в руках кусочек белого хлеба забытый девочками на столе, несмотря на генеральную уборку.
- Ой… - Галя сцепила руки в замок, и с ужасом окинула стены родной кухни взглядом, словно надеясь увидеть на них опровержение тому, что сказала сестра. – Мамочки…
- Галка, что делать, а? Я боюсь ее! Она… Она страшная! Она нас терпеть не может, сколько раз говорила, что дети это… - она замолчала, пытаясь вспомнить. – А – дети ищадие ада! дети – зло, во!
- Исчадие… - отстранено поправила ее Галя. - Юлька, - словно очнулась она, - бегом, все прятать надо!
- Точно! Опять же стащит все что только можно. И нельзя тоже. В прошлый раз даже трусы мои украла…
Юля сорвалась с места, бросившись в сторону детской – прятать свои сокровища и любимые вещи. Галя кинулась за ней, но тут же вернулась и, схватив чадящую сковородку, бросила ее в раковину, одновременно повернув кран. Зашипело, в лицо Гале ударил поток горячего вонючего пара. Резко выдохнув, она закрыла кран, и выбежала следом за сестрой – прятать драгоценности мамы, которые после последнего приезда родственницы сильно поредели.

***
Наталья уже начала замерзать у входа в ресторан, когда Виктор, наконец, появился, опоздав к им же назначенному времени на сорок минут.
- Вить, ну, сколько ждать можно? – с обидой в голосе сказала Наталья, следуя за мужем, который, едва бросив на нее взгляд, толкнул стеклянную дверь ресторана.
- Ты что думаешь, я по курортам сейчас болтался, или в бане сидел? Я, между прочим, вместо того, чтобы после такой паршивой ночи отсыпаться, тебя в ресторан веду, культурную программу так сказать, тебе обеспечиваю, а ты еще и недовольна. Ладно, проходи, просидим, немножко расслабимся, а то что-то совсем мы в последнее время как кошка с собакой стали.
Наталья робко улыбнулась и, пройдя мимо придерживающего дверь мужа, переступила порог. Виктор игриво шлепнул ее по заду, придавая ускорение, отчего Наталья визгливо подхихикнула, и счастливо вздохнула про себя: - «Все-таки любит!»
- Что будем заказывать? Я уж и забыла, как себя в ресторане вести надо, и что тут подают, несколько лет мы с тобой тут не были… - изучая меню, сказала Наталья, когда они устроились за угловым столиком.
- Погоди немного, сейчас закажем, - вибрирующим голосом отозвался Виктор. и Наталья замерла – так муж с ней разговаривал только в моменты наивысшей нежности, что бывало крайне редко.
- Конечно, хороший мой, - ласково отозвалась она, и робко провела пальцами по тыльной стороне ладони супруга. – Все будет, так как ты скажешь…
- Умница моя, - расплылся в довольной улыбке Виктор.
- Витенька, а помнишь, когда мы с тобой познакомились…
- А вот и я! Я не слишком задержалась? – рядом со столиком возникла несколько запыхавшаяся Елена в шелковом переливающемся алом вечернем платье, на фоне которого простенький, хоть и дорогой костюм Натальи померк, и стал похожим на простую дерюгу.
- А… Э-э… - растерялась Наташа, переводя взгляд с Лены на просиявшего при виде любовницы мужа, и обратно. – у нас тут… Мы… Хотели это… Одни…
- Да, да, я знаю – у вас праздник, семнадцать лет совместной жизни! С ума сойти, как долго, не правда ли? – радостно возвестила Лена, и изящно опустилась на подставленный Виктором стул. – Поэтому я и здесь – ну как я могла пропустить такое событие и не поздравить моих лучших друзей! С праздником, дорогие мои! будьте счастливы! Держи, Натусь!
Она протянула готовой расплакаться от обиды Наталье небольшой сверток, который тот машинально приняла, и тут же положила на столик.
- Ну вот, теперь, когда все в сборе, можно и заказ сделать! – торжественно объявил Виктор, не обращая ровно никакого внимания на выразительные взгляды жены.

Наталья переживала худшие минуты в своей жизни. Она смотрела, как Елена периодически привычно запускает руку в тарелку ее мужа, как отпивает из его бокала, как мимолетно прикасается к нему и приобнимает его, как они вдвоем, так, словно ее, Натальи здесь нет, болтают и смеются о чем-то непонятном и неизвестном ей, и не понимала, что она здесь делает. Когда у нее уже не было сил скрывать слезы, и она была готова встать и уйти, неожиданно поднялась Елена.
- Я на несколько минут, дорогие мои! В дамскую комнату, приведу макияж в порядок, одинокая женщина всегда должна выглядеть на отлично, в отличие от замужней, не правда ли, Натусь?
Заговорщицки подмигнув своей жертве, она величаво выплыла из зала. Наталья незаметно вытерла глаза и взглянула на мужа, собираясь высказать ему все, что накипело. Но тот смотрел на дверь, за которой исчезла Лена.
- Наташ, ты посиди пару минут, я схожу, гляну, чтобы с Ленкой все в порядке было, а то мало ли, дураков хватает, еще пристанут к девушке…
- Что? Ты... Ты... Ты пойдешь за ней следом?! В туалет?! - Наталью трясло от ярости, она привстала, не замечая, что вот-вот опрокинет стол, упираясь в него руками.
- Ну да. То есть, нет, конечно, просто покручусь в коридоре, прослежу, что бы с ней все в порядке было, я слышал, тут недавно на женщину напали. А ты закажи себе мороженого, ты ж любишь.
Виктор снисходительно улыбнулся, и, так и не взглянув на жену, поднялся и быстро ушел.
Ноги Натальи подогнулись, и она без сил опустилась на стул. Рука задела что-то мягкое, женщина бессмысленно взглянула - это был сверток, врученный ей Еленой. Из прорванной ногтем бумаги выглядывал краешек какой-то материи, видимо, косынка или шарф. Прерывисто вздохнув, Наталья резко поднялась, со скрипом отодвинув стул, и подхватив сумочку, быстрым шагом пересекла зал, и вышла за дверь. Оказавшись в полутемном коридоре, женщина остановилась и беспомощно заморгала - она страдала куриной слепотой, и практически ничего не видела при подобном освещении.
- Тут кто-нибудь есть? - изнемогая от смущения, негромко спросила она. Не услышав в ответ ни звука, она дотянулась рукой до стены, и двинулась вдоль нее, надеясь, что та приведет ее хоть куда-нибудь, где будет светло, и можно будет, наконец, найти выход. Как она будет добираться домой по темноте, Наталью сейчас это совершенно не заботило - она стремилась поскорее убраться из этого проклятого места.
Через несколько метров стало значительно светлее, стена окончилась углом, завернув за который она оказалась в небольшом ярко освещенном помещении. Проморгавшись, Наталья увидела на противоположной стене две двери с нарисованным силуэтами мужчины и женщины. Собравшись с духом, она на цыпочках быстро проскочила освещенный участок, чтобы не столкнуться с мужем и его секретаршей. Проходя мимо статуи горниста, стоящей сразу за мужским туалетом, она споткнулась, и на мгновение приостановилась. Негромкий стон привлек ее внимание, и она повернула голову в сторону источника звука. Буквально в одном шаге от Натальи, прячась за горнистом, ее муж, Виктор Евсеев жадно целовал свою секретаршу Елену Рябоконь.

Ну вот интересно, и как же она себя теперь поведет, Наталья? проплачется и сделает вид, что ничего не видела? Фиг с ним, с личным счастьем, лишь бы не потерять налаженный быт?

Тала, всяко может быть

***
Юлька, ты не знаешь, где мои сережки? Никак найти не могу… - Галя в третий раз заглядывала в свою коробочку оклеенную вырезками из открыток.
- Ой, Галь, совсем забыла снять! – схватилась за уши Юля, как раз пробегавшая мимо сестры с ворохом вещей. – На! Ты их на раковине в ванной забыла утром…
- Спрашивать надо было!
- Да ладно тебе.. Слушай, а чего мы бегаем? – Юля, не обращая внимания на то, что часть вещей упала на пол, смотрела, как сестра методично выгребает свое белье в сумку. – Дождались бы мамки с папкой, и спокойно бы вместе с ними все и спрятали, а то торопимся чего-то.. Тетка ж приедет только утром, времени еще полно.
- Ага, как же… Если отцу сказать, что мы тут устроили из-за приезда его ненаглядной сестрички, он бы тут же нас и закопал… Попробуй ему скажи, что она тащит все что видит. Знаешь, что он скажет? – Галя присела на подлокотник кресла и скорчила страшную рожу: - Что??? Вы обвиняете свою родную тетку в том, что она воровка? Три года стояния на горохе голыми коленями без выходных и каникул, без права на амнистию и с обязательным зачитыванием вслух устава ВЛКСМ трижды в день!
- Точно! – звонко расхохоталась Юлька, уронив оставшиеся в ее руках вещи.
Галя тоже смеялась, чувствуя, как на душе впервые за последние сутки становится легче, несмотря на нависшую над их семьей угрозу в виде страшной тетки.
- Слу-ушай, - таинственно протянула Юля, неторопливо собирая свои юбки и трусы в кучу. – А правда, что тетка Тамарка ведьма? Мне бабушка говорила, что она однажды маму чуть не отравила, и бабушку тоже…
- Юль, я не знаю, - растерянно ответила Галя. – В последний раз она к нам приезжала когда ты совсем маленькая была, не помнишь, наверно… Я сама плохо помню, как-то словно в тумане она не вспоминается… Точно помню, что когда она уехала, и маму и бабушку срочно в больницу увезли. А что там с ними было, я не знаю. Ой, Юль, давай скорее, а то скоро, наверно, они уже вернутся.
Девочки побежали к шкафу, стоящему в спальне родителей, и затолкав все что собрали, в пустующий чемодан, лежащий под висящими там платьями мамы, закрыли шкаф на ключ.
- Куда мы его спрячем? – поинтересовалась Юля, задумчиво теребя косу.
- Ну, не знаю, наверно, маме отдадим, это ж ее шкаф. Расскажем ей все как есть и отдадим. Нет, ты только посмотри, на кого мы похожи! – засмеялась Галя. – Ты вся в грязи – и где только нашла такое количество? Карман вон, опять на платье порвала.. а я еще и в муке, красавицы, да и только!
Словно в подтверждение этих слов, с косы Юли неторопливо упал коричневый бант на ногу Гале, и та, подняв его, протянула сестре. В этот момент послышался скрежет дверного замка, на девочек потянуло сквозняком, в прихожей что-то упало. Переглянувшись, сестры одновременно выскочили в прихожую, но к прислонившейся к стене в изнеможении Наталье первой подбежала Юля. Не заметив того, что по лицу матери медленно текут слезы, девочка возбужденно закричала:
- Мам, ты чего так долго? А где папа? Ой, мама, у нас тут такое случилось! Ужас просто!
Наталья машинально вытерев лицо, подняла красные глаза, кажущимися жуткими провалами на лице, из-за размазанной туши. Сначала, казалось, она не видит дочь, но затем ее взгляд сфокусировался на ее почти оторванном кармане. Подняв глаза выше, она увидела перепачканное лицо дочери, старую расчесанную ею царапину, с размазанной вокруг каплей крови, растрепанные волосы с полураспустившейся косой. Наталья побагровела и, выпрямившись, подалась к Гале, молча стоящей позади Юли. Первое, что бросилось в глаза матери – это коричневый бант. который та до сих пор держала в руке. Ярость комом бросилась Наталье в грудь, перехватив дыхание, весь негатив, который она накопила за сегодняшний вечер, казалось, сконцентрировался в этой девочке стоящей перед ней. Стремительно зверея, Наталья бросилась к старшей дочери и обеими руками вцепилась ей в волосы.
- Опять избивала сестру, да, дрянь? Как же я от тебя устала! Как я от вас всех устала! Ненавижу! Ненавижу!
Она дергала Галю за волосы так, словно хотела снять с нее скальп, не обращая на молящие, пронзительные крики: - Мамочка, отпусти! Мама, не надо, мне больно!
- Мама, отпусти ее, она меня не била! Отпусти ее, мама!
- Твари, все твари, - кричала обезумевшая мать, отпустив волосы своего ребенка, звонко хлеща ее по щекам. – Больно тебе? А вот так? А мне, думаешь, не больно?
Испуганная Юля, плача, подбежала к ней и сильно дернула сзади за рукав, крича: - Она мне ничего не сделала! Мама, не бей ее! Она меня не трогала! Я совсем про другое хотела сказать! К нам приезжает тетя Тамара! Мама!
Наталья продолжая кричать что-то уже совсем неразборчивое, по инерции замахнулась еще раз, но внезапно до нее дошел смысл слов Юли, и рука занесенная для очередного удара, остановилась. Мать, часто моргая испуганно посмотрела на рыдающую , скорчившуюся в углу Галю, медленно, словно бы рывками, перевела взгляд на Юлю, и не издав ни звука убежала в спальню.

Истерика с натальей.. А теперь-то как поступит? Что сделает?

Тала
Скажу, но не сейчас

***
Очень скупо, иногда помигивая, купе освещал белесый ночничок, горевший над головой раскатисто храпящего пассажира, лежащего на нижней полке. Кроме него в купе никого не было. До тех пор, пока не отъехала в сторону дверь, открывшись лишь до половины, категорически не желая открываться дальше, и в образовавшуюся щель не протиснулась раздраженная тетка Тамара, волоча за собой несколько распухшую за последние несколько часов сумку. Возможно, хозяйка сумки прикупила гостинцев для любимых родственников? Как бы там ни было, сумка увеличилась в объеме настолько, что понадобились несколько минут безуспешной борьбы с ее идеально круглыми боками, и десяток неистовых проклятий, пока пробка заткнувшая проход неожиданно не проскочила внутрь временного жилища. Тамара по инерции с размаху почти уселась на столик, уставленный всевозможной снедью и бутылками с минералкой.
- А, чтоб тебя, зараза такая! – прошипела тетка, растирая простреленный острой болью зад, и вляпываясь рукой во что-то вязкое и мокрое. – От же ж, хадюка, помидоры он жре! Выходное платье спортил, скотина!
Схватив со стола газету, тетка раздраженно стерла остатки чужого пиршества со своей филейной части, и злобно воззрилась на источник, как она мгновенно решила, своих бед. Очень полный мужчина – одеяло сползло с его смутно белеющего в полумраке живота, продолжал самозабвенно храпеть, лежа на спине.
- Тьфу на тебя! – сплюнула тетка, и принялась рассматривать верхние полки, откуда выглядывали свернутые гигантскими рулетами матрасы. Она потянула один за край, но испугавшись, что матрас свалится ей на голову, подошла к попутчику и бесцеремонно толкнула его в плечо.
- Эй, пузан, хватит храпеть! А ну, быстро встал, командировочный! Еще рано спать, поработай на благо родины!
Храп прекратился, мужчина ошарашено уставился на наглую тетку.
Видя, что нужно реакции не последовало, Тамара продолжила свою агитацию: - Чего вылупился, вставай, вставай, болезный, ишь, пузо какое наел, сплошной комок нервов, небось! Помоги лучше старушке слабой - сыми-ка матрас с верхотуры!
Мужчина окинул противную тетку взглядом, зевнул и, хмыкнув, миролюбиво посоветовал, хриплым со сна голосом: - Для скорейшего набора сил, уважаемая, рекомендую пробежаться рядом с поездом, несчастная вы старушка, а то я прямо вижу, как вас от слабости уже качает, вон, уже и видения начались, на посторонних людей кидаетесь.
Не обращая больше внимания на обалдевшую от изумления Тамару, мужчина повернулся лицом к стенке и закрыл глаза. Но не успела тетка хоть что-то предпринять в его адрес, как попутчик перевернулся на другой бок, сел, и, схватив со стола одну из бутылок, сделал несколько жадных громких глотков. Поставив бутылку на место, он упал обратно на полку, и через минуту уже негромко похрапывал.
Поезд тронулся. Тамара, стоящая столбом посреди купе, пошатнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за стол, зацепив при этом ту самую бутылку, из которой пил попутчик.
- Ах ты… - начала, было, она, но остановилась, глядя на бутылку, зажатую в руке. Ехидная усмешка скривила тонкие губы, и Тамара присев на край полки, с трудом расстегнув свою сумку, принялась копаться в ней. После нескольких минут беззвучных раскопок, она с торжествующим видом выпрямилась, сжимая в руке маленькую баночку из-под майонеза, в которой плескалась темная жидкость. Открыв ее, Тамара осторожно, стараясь не проронить ни капли, отлила немного в минералку попутчика. В какой-то момент мужчина, громко всхрапнув, затих, и Тамара застыла, держа банку над бутылкой. Но негромкий храп возобновился и женщина, со вздохом облегчения поставила бутылку на стол, а банку спрятала в глубине сумки. Кряхтя, она сдернула довольно легко матрас, намеренно стукнув им соседа по спине, и не обращая внимания на крик возмущения, принялась стелить постель.

***
Галя сидела на краю ванны, неотрывно глядя на льющуюся воду. Иногда она погружала в этот небольшой водопадик кончики пальцев, держала их несколько секунд в холодной струе, бездумно наслаждаясь, тем, как вода щекочет кожу, а затем подносила мокрые пальцы к носу, стирала росчерк крови под ним, и вновь любовалась, как разлетаются от пальцев брызги - первые, розоватого цвета, а остальные радужные, сверкающие при свете плафона из чешского стекла. Она ни о чем не думала, просто сидела, представляя, как вода уносит с пальцев потихоньку ту тяжесть, которая с недавних пор поселилась в ней. Хотя, что это она? Эта тяжесть была с ней всегда, с тех пор как она осознала себя, как осознала, что не нужна никому на свете, ну, может быть, кроме деда. Да, ей было больно, но что значит физическая боль? Это такая ерунда… А вот та самая тяжесть, под названием – предательство, да еще со стороны родной матери…
Беззвучно открылась дверь, и вошла сгорбившаяся, поникшая под гнетом собственного поступка, Наталья. Галя заметила ее только тогда, когда та присела перед ней на корточки.
- Доченька… - та вздрогнула – мать никогда еще ее так не называла. - Тебе очень больно?
Наталья протянула дрожащую руку, и вытерла одинокую слезу со щеки дочери.
- Уже не очень… - еле слышно отозвалась девочка, растерянно глядя на опухшие тоскливые глаза матери, обычно серого цвета, сейчас они казались почти черными из-за расширившихся зрачков.
Наталья, не отрываясь, смотрела в лицо дочери, словно пытаясь найти в нем что-то. Галя замерла, боясь пошевелиться – в эту минуту она почему-то опасалась матери больше, чем когда та налетела на нее с кулаками, уж очень страшным оказалось выражение материнского лица. Мгновенно в голове у девочки проскочила картинка – как мама кидается на нее, почему-то, обязательно с рычанием, она, Галя, подается назад, и, не удержавшись на краю ванны, падает назад, ударившись при этом о бортик. Когда перед глазами мелькнуло совсем уж жуткое видение – алое пятно, расплывающееся на белой эмали, Галя сильно, до боли зажмурилась, потрясла головой, шумно выдохнув, открыла глаза и взглянула на мать, по-прежнему неподвижно сидящую перед ней.
Наталья, с трудом удерживая рвущиеся наружу слезы, следила за сменой выражений на лице дочери, она видела, что та в смятении, но не знала, что сказать ей, как утешить, когда у самой душа разорвана в клочья. Испуг, промелькнувший в глазах собственного ребенка, острым кривым когтем рванул сердце, и Наталья, всхлипнув, уткнулась в колени девочки:
- Прости, доченька… Прости меня… Я…. Так виновата перед тобой… Я… Мне… Мне нет оправдания, и… Если бы не… Ваш отец меня предал, Галчонок! Он с другой, и я… Прости.
Галя в растерянности смотрела на затылок матери, слушала ее глухие рыдания, и не знала что сказать. Она чувствовала, что нужно как-то утешит ее, что-то произнести, дать понять, что не держит на нее зла, и не могла заставить себя заговорить с ней, прикоснуться к ней. Но затем, пересилив себя, подняла руку, и неуверенно погладила ее волосы:
- Мама, ты не плачь, пожалуйста… Я не обижаюсь, и… Может, позовем тетю Женю, а?
В груди Натальи все сжалось, она не смогла бы назвать чувство, которое сейчас испытывала. Любовь к дочери? Стыд? А может, жалость к себе? О, нет, она ни за что не призналась бы, что именно последнее чувство превалировало, да к тому же, к нему примешивалось легкое раздражение на то, что ее старшая дочь иногда такая… правильная, но все же…
- Да… Да! Ты права, сейчас я позвоню ей…
Наталья выпрямилась, сделала шаг по направлению к двери, и вдруг, словно что-то вспомнив, развернулась обратно. Галя с ошарашенным видом так же сидела на бортике ванны и глядела на нее.
- Доченька, ведь ты же простила меня, правда? – торопливо поинтересовалась мать.
- Ну… Это… - запиналась дочь. – Я и не обижалась…
- Ты ж моя умница! – дрожащим от какого-то болезненного и горячечного приступа нежности голосом, произнесла Наталья, и выбежала вон.

***
Тамара открыла глаза, пытаясь понять, что же ее разбудило и, увидев прямо над собой потолок, в первое мгновение испугалась, что сбылся-таки ее тайный страх - ее таки похоронили живьем, только в очень просторном гробу, поскольку, для того, чтобы дотянуться до крышки, надо было хорошенько постараться. Ну, или встать на колени, чего в обычном гробу не проделаешь. Но тут гроб как следует тряхнуло, и появившаяся было мысль: «- До кладбища везут, чи шо? Орать, стало быть, надоть, шо жива!» – тут же исчезла, когда по потолку и стенкам замелькали квадратные огоньки, а неопознанный вначале вой идущий почему-то волнами, дал понять, что она лежит не гробу, а в поезде, мимо которого проезжает другой состав. Тут же послышался чей-то длинный, протяжный стон, и Тамара подскочила на месте, окончательно сообразив, где она, и кто может стонать.
Сосед почти висел над полом, удерживаясь на полке только задом и плечами, казалось, еще чуть-чуть, и живот окончательно перевесит, утянет хозяина на пол. Тетке Тамаре не было видно, но по лбу несчастного струился пот, а лицо было бледным до синевы, и скорчилось в гримасе боли.
- Шо, поплохело, сердешный? – с деланным участием поинтересовалась тетка, уперевшись локтем в комковатую подушку. – А ты б до ветру пробежалси, поди, несвежего чегось сожрал.
Мужчина поднял на нее страдающий взгляд, пытаясь осмыслить сказанное, затем, со стоном осторожно сел, кое-как поднялся на слабые подгибающиеся ноги, и, держась за верхние полки, с третьей попытки открыл дверь, и протиснувшись в проем, вытолкнул себя в коридор.
- Вот и молодец, а то ще обгадишься тут, оно мне надоть? Посиди, посиди, подумай, кишечник прочистить полезно, заодно и посторонних женщин оскорблять не будешь, - закинув руки за голову мечтательно сказала тетка. – Надеюсь, у тебя осложнениев не будет… Хотя, с таким-то пузом, поди печенка поганючая, так что… Ох-ти, переборщила я, наверно… Ай, и ничего, ему все на пользу.

***
Женя, выскочив из такси, в очередной раз взглянула на часы – был почти час ночи. Спотыкаясь в темноте слабо подсвеченной фонарями, она побежала к дому Евсеевых. В голове у нее крутилась только одна мысль: - «Вот же сволочь! Ведь я же говорила ей! У Натки сердце слабое, только бы не…»
- Деушка, ку-да эт-то вы напрляетесь одна, и так поздно? – послышался позади нее явно пьяный мужской голос.
Женя не успела отпрянуть, как ощутила на своем плече чью-то тяжелую руку. Она инстинктивно присела, сбрасывая ее себя, и только отскочив на метр в сторону, оглянулась, собираясь тут же сорваться с места, просчитывая про себя куда бежать, но тут же застыла. Перед ней стоял, покачиваясь и глупо улыбаясь, Виктор.
- Деушка, каккая вы быстрая… А поцеловать? – растопырив руки, Евсеев пошел на шокированную Женю.
-Вить… Витька, ты что, совсем сдурел? – рявкнула, приходя в себя она. – Евсеев, козел, очнись уже!
- Евгения? – изумился Виктор, узнавая ее, наконец. – Ты что тут забыла?
- Идиот, - сплюнула Женя ему под ноги, и быстро зашагала в сторону дома.
- А ну... А ну, стой! – крикнул ей вслед мужчина, стремительно трезвея. – Не вздумай ничего Наташке говорить, слышишь? Стоять! Я с тобой еще не закончил! – Цепляясь носами ботинок за выступы в асфальте, он кинулся вдогонку. Женя, услышав позади топот себя, в ужасе влетела в подъезд и помчалась вверх по лестнице.

Вот Виктор дрянь!!

Интересно читать. Пиши. Ждем продолжения .
Аня, пишешь, будто бы сама всё это пережила....

Тала

Ага

Тамара

Спасибо большое, значит, мне немного все же удается вживаться в своих героев, это очень важно для меня...

***
Галя, осторожно ступая, вышла в прихожую и замерла. Кожу под волосами до сих пор дергало, казалось, что еще б немного, и попытка матери снять с нее скальп удалась бы. Нос слегка распух и горел изнутри – Наталья в пылу схватки даже не заметила, что проехалась по нему кулаком, так же пылали и отхлестанные щеки. Девочку слегка лихорадило, видимо, на нервной почве поднялась температура. Но, несмотря на все это, она испытывала острую жалость к матери. Галя только теперь окончательно поняла смысл ее признания – отец ей изменяет! На фоне этого события, свои собственные обиды девочка предпочла задвинуть пока подальше и не думать о них, ведь у мамы горе посерьезнее, чем ее, детские надуманные проблемы.
Галя любила мать, и очень страдала оттого, что всегда считалась в семье тем самым уродом, о котором даже и упоминать стыдно. Сколько она себя помнила, ее воспринимали как нечто чужеродное, раздражающую помеху в их уютной, полноценной и без нее, семье. Нет, она никогда не голодала, была одета так «чтобы перед людьми не было стыдно», у нее был свой уголок, но… Она ощущала себя квартирантом, не заплатившего за постой, но которого жаль выгнать, да еще и кормить приходиться. Она мечтала… Да, она мечтала как это не банально, быть любимой, и не за то, к примеру, что у нее нос папин, глаза мамины, а жесты и мимика бабушки, чего, увы, у нее не было и в помине, а просто за то, что она есть, за то, что она дочь. Ей снились сны. Чаще всего снилось, как ее засасывает вязкое, огромное болото, невозможно вонючее, иногда, просыпаясь, она все еще чувствовала забивший ее ноздри гнилостный запах. А случалось, она видела, как, уже почти погрузившись в зловонную жижу, успевает ухватиться за чьи-то длинные волосы, выскакивает на поверхность, и оказывается сидящей на огромном сверкающем пегасе, серой масти. Пегас взвивается, а внизу вместо болота почему-то пепелище, из которого выглядывают кладбищенские кресты, на одном из них сидит злобно воющая им вслед кошка – Гале еще ни разу не удалось рассмотреть ее цвет. Если бы не дар к воплощению своих фантазий на бумаге, Галя, наверно, уже сошла бы с ума. А так, берясь за карандаш, или кисть, она могла передать бумаге или холсту свои страхи, оставить их там, очищая свое сознание. Это приносило хоть и временное, но облегчение. До следующего кошмара. Но сейчас… Сейчас эти кошмары стали превращаться в реальность. Она чувствовала, что ее жизнь начала походить на то самое болото, преследовавшее ее во снах. Откуда-то потянуло запахом гнили, и послышался отзвук кошачьего мява.
Галя вздрогнула и зацепила рукой неплотно прикрытую дверь, ведущую в кухню.
- Кто там? – послышался надтреснутый голос матери.
Галя, помедлив, вошла.
- Это я, мам…
Наталья сидела за столом, навалившись на него грудью, и бездумно водила пальцем, по розе, нарисованной на клеенке.
- Ты почему еще не в постели?
- Мама, я, что сказать, хотела… Юлька тебе тогда кричала, но ты, видно, не услышала…
- Галочка, ведь я же извинилась... я еще сто раз извинюсь, хочешь? А хочешь, на колени перед тобой встану, мне уже все равно, - Наталья, не отрываясь, смотрела на свои руки, не желая встречаться взглядом с дочерью.
- Мама, да ты чего?! Я просто хотела напомнить, что завтра... То есть, уже сегодня, должна приехать тетя Тамара...
Наталья вздрогнула, словно от удара током, и схватилась за горло: - Господи, да за что же мне это? Только этой ведьмы здесь не хватало…
Начинающуюся истерику перебил протяжный звонок и громкий стук в дверь, видимо, ногами.

***
Влада разбудило чье-то громкое бурчание, и грохот мебели со стороны кухни. Парень подскочил и, схватив стоящую в углу клюшку, помчался на звук. В кухне, на табуретке стояла пошатывающаяся Лена, и увлеченно рылась в навесном шкафчике, громко ругаясь.
- Ленка, ты чего тут…
Договорить парень не успел – испугавшись его голоса, сестра негромко вскрикнула, и начала падать вместе с табуреткой. Влад автоматически вытянул руки, поймал сестру, но, не выдержав ее веса, упал на пол вместе с ней.
- Ой, дурак! – простонала Лена, слезая с живота брата, отчего тот придушенно охнул. – Какого черта так орешь? Так и род… Родимчик схлопотать можно…
- Сама дура! – заорал, приподнимаясь, Влад. – Ты же пьяная как не знаю что! И чего ты туда поперлась в таком состоянии? Убиться решила?
- Много ты знаешь о моем состоянии, - проворчала сестра, со стоном выпрямляясь, и держась за поясницу.
- А что тут знать? – окончательно рассвирепел Влад. – Надралась с папашей моей девушки, да? Решила-таки развалить семью? Как мне Гале в глаза смотреть?
Лена, подняв перевернутую табуретку, и усевшись на нее, неожиданно зарыдала, подвывая: - Ты нич-чего не понимаешь, дурак! Маманя твоей ненаглядной уже получила свою порцию счастья, я может, устала в очереди за ним стоять, я тоже свое хочу! Ты хоть меня пожалей, у меня завтра великий день будет, наверно...
Влад, сев по-турецки на полу, немного помолчав, мрачно поинтересовался: - Лен, а ты его хоть любишь?
- Любишь - не любишь... – фыркнула Лена. - Он мой начальник! И к тому же, за границу ездит.
Влад, изумленно раскрыв рот, хотел что-то сказать, но запнулся, и молча смотрел, как сестра дрожащей рукой наливает из графина воды, и жадно пьет. Наконец, он тихо сказал: - А еще у него двое детей и жена, между прочим.
Лена, со стуком поставив чашку на стол, встала, прошла к выходу, и, приостановившись, кинула через плечо: - А мне плевать на них на всех! У меня, у самой, может... – осекшись, она оборвала себя на полуслове, и выскочила вон.
Влад протяжно вздохнул, поднялся, и полез в тот же шкафчик, что и сестра, проверить, что же она там искала. Отодвинув в сторону посуду, он увидел бутылку с коньяком, на которой не было пробки.

***
Виктор влетел в квартиру, и растерянно остановился в прихожей, не зная, куда кидаться. На кухне никого не было, лишь сиротливо стоял одинокий стакан с недопитым чаем. Он прислушался – в спальне девочек что-то скрипнуло, и вновь стало тихо. Очень аккуратно, медленно разувшись, Виктор старательно, по линеечке поставил ботинки у стены, прошел в кухню, и, включив холодную воду до упора, сунул голову под струю. Через несколько секунд, он, отфыркиваясь, отскочил от раковины, повернув вентиль, схватил кухонное полотенце и принялся яростно растирать волосы, словно старясь стереть с себя хмель, и готовясь к битве. Закончив, он отбросил в сторону полотенце, и вновь прислушался. По-прежнему было тихо. Одним глотком выпив чай из стакана, он решительно направился в детскую.
Прижавшись, друг к другу на одной кровати сидели Юля и Галя, укрывшись одним одеялом и прислонившись к стенке. Юля, положив голову на плечо сестры, дремала, а Галя со страхом смотрела на пошатнувшегося, на пороге отца. Наталья и Женя сидели на другой кровати. Виктор мрачно отметил про себя, что жена старательно избегает глядеть ему в глаза, а вот Евгения, наоборот, с вызовом, почти оскалившись, смотрит на него.
- Поговорим? – почти прорычал Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
Наталья, вполне ожидаемо, тут же вскинула глаза, и затравленно бросив взгляд в его сторону, умоляюще взглянула на подругу.
- Не о чем ей с тобой разговаривать, - зло бросила Женя, поднявшись на ноги, и уперевшись руками в бока.
- Наталья, - позвал, игнорируя подругу жены, Виктор.
Женщина судорожно вздохнула, и с таким видом, словно бросается в пропасть, встала, и быстро подошла к мужу.
- Пойдем.
- Наташ, - позвала Женя.
- Жень, побудь пока с девочками, ладно? – снова умоляюще взглянула на подругу Наталья, и вышла из комнаты. Виктор последовал за ней.

Громко тикали часы над холодильником. Наталья сидела за столом, и опять обводила пальцем розочку на клеенке. Виктор сидел напротив и молча, следил за ее пальцем.
- Я тебя слушаю, - нарушила, наконец, молчание супруга.
- Женька все врет! – схватил ее за руку Виктор.
- Что – врет? – вскинула голову Наталья, и одним рывком высвободила руку.
Виктор зло перекосился: - Только не надо брехать, что она тебе ничего не сказала! Она не могла не сказать, что я якобы приставал к ней, этого не было! Просто я случайно встретил ее у подъезда, а она как ненормальная побежала вперед, с криками, что я ее хочу изнасиловать!
Наталья ошарашено смотрела на него, не зная, что сказать. Наконец, она выдавила: - Вот даже как... А Ленка тоже все врет?
- Не понял! О какой это Ленке ты говоришь?
- Ну как о какой – о твоей ненаглядной секретарше! – голос Натальи набирал обороты, она говорила все резче и громче. – О той самой, что подносит тебе чай, кофе, себя, в конце концов! И ведь все это делается исключительно по большой дружбе, вы ж у нас друзья, не так ли?
Видя, что Виктор побледнел, Наталья добавила: - А знаешь, как такие подруги называются испокон веков? Шалавами, дорогой мой! Твоя Ленка – шалава!
Смутившийся, было, муж, услышав такое определение любимой женщины, мгновенно озверел, и до хруста стиснув кулаки, сунул их под нос жене: - А вот это ты видела? Никогда не смей так говорить о Лене! Она святая! Никому не позволю порочить ее! - Виктор не заметил, как позади него дверь потихоньку открылась, и на пороге появилась Женя, опасающаяся оставлять Наталью наедине с мужем. - Она мой друг и ничего больше, запомни! У меня с ней никогда ничего не было и не будет! Не тронь своим грязным языком ее и наши отношения! Знаю я, откуда ветер дует! Это все твоя подружка - еврейка! А ты ее больше слушай, она тебе еще и не того наговорит, скажет еще, что у меня Любовь Орлова в любовницах, ты и этому поверишь?
Женя не выдержала: - Не скажу, она для тебя старовата, ты на нее не польстишься, в отличие от своей секретутки!
Наталья вздрогнула. Виктор мгновенно подскочил к Жене, продолжая сжимать кулаки в бессильной ярости.
- Ты… Ты!
- Не тычь, а то тыкалку сломаешь! – ехидно сказала Женя, почему-то совершенно перестав бояться мужчину. – Я тебе не Наташка, меня своими кулачонками не запугаешь. Не хочешь же ты, вылететь аки белый голубь со своего тепленького местечка в райисполкоме? Оно–то тебе всяко дороже всех любовниц, разве нет?
- Да ты… - зарычал Виктор, а Наталья позади него принялась оглядываться в поисках чего-нибудь тяжелого, на случай, если придется спасать подругу, и незаметно взяла с плиты сковородку.
- Правда, я поражаюсь, как это ты не боишься со своей ненаглядной прямо там шашни крутить, - продолжала издеваться Женя. - Будь я на месте Наташки, давно бы уже сходила к твоему начальству с бумагой о твоем моральном облике, хором бы оттуда полетели, красавцы!

Виктор дернулся было, в ее сторону, но услышав исполненный ужаса возглас Натальи: - Витя, нет!!! – остановился, закрыв глаза, борясь с желанием придушить Евгению.
- Лладно… - с трудом выдавил из себя он. – Я ухожу, но чтобы к моему возвращению этой пакости здесь не было! И никогда больше, ты слышишь меня? Никогда чтобы она и близко к моему дому не подходила! Не смей с ней больше общаться, поняла? – Виктор посмотрел бешеным взглядом на супругу.
- Вить… – промямлила Наталья, но муж, не слушая ее, быстро вышел за дверь.

- Юлька, да стой же ты! – шипела Галя, пытаясь удержать сестру за рукав, но та тащила ее за собой как на буксире, целенаправленно двигаясь в сторону кухни.
- Галка, не будь занудой! – присвистывая от возбуждения, шептала та. – Можно подумать, тебе не интересно, что у них там случилось!
- Нет, я и так зна… - начала, было, Галя, но тут же осеклась, поняв, что распространяться она о том, что поведала ей мать, нельзя. – Если папа нас заметит, убьет на месте, не понимаешь, что ли? Да погоди же, отсюда тоже все слышно, не лезь вплотную!
Юля, вырвав рукав пижамы из кулака сестры, прижала палец к губам, и на цыпочках подкралась к кухонной двери.
- Тшш! Слышишь, ругаются!
Галя, вздохнув, подошла ближе, чтобы, в случае чего, отдернуть Юлю в сторону и утащить в детскую.
- Как только замолчат или шаги услышишь, бегом отсюда, поняла?
- Да поняла я, не мешай! – отмахнулась Юля. – Они про Орлову что-то говорят! В кино, что ль, собрались?
Галя, отчаянно переживающая, что сейчас кто-нибудь выйдет и сестре достанется, услышав, что разговор за дверью явно достиг апогея, подобралась ближе, встала между дверью и Юлей, и принялась толкать ее в сторону детской. Мелькнула мысль схватить ее в охапку и утащить силой, но применить ее на практике побоялась, будучи уверенной, что Юля обязательно поднимет шум. Услышав тяжелый топот, она оттолкнула в сторону сестру, собираясь побежать следом, но не успела. Дверь резко распахнулась, обдав ее спину ветром, и над Галей навис отец. Мгновение, и воспаленную на голове кожу пронзила сильнейшая боль – ее вновь схватили за волосы.
- Подслушиваете, засранки? Ну, в том, что ты не моя дочь, я никогда не сомневался, но ты, Юлия! Ты, дочь коммуниста, сама пионерка, где твои мозги? Это она тебя подбила, да? - окончательно озверевший Виктор дергал дочь за волосы, мотая ее из стороны в сторону. Не имеющая сил для того чтобы кричать, Галя, скуля от боли, вцепилась в терзающие ее руки ногтями, пытаясь отодрать их от себя, что привело Виктора в еще больший гнев: - Да я тебя по стенке размажу, дрянь! Руку на отца поднять посмела?
Выбежавшие на шум женщины с криком схватились за руки мучителя, и попытались его оттащить от девочки. От неожиданности он ослабил хватку, и Галя упала на пол. Юля громко плакала, стоя у той же стены, куда успела ее оттолкнуть сестра. Виктор, отпихнув женщин в сторону, склонился над Галей, но подруги вновь подскочили к нему, пытаясь загородить собой девочку.
- Виктор, сегодня Тамара приезжает, слышишь! – закричала Наталья, понимая, что привести в чувство мужа может только упоминание о его сестре. – Тебе надо идти ее встречать!
Женя в изумлении взглянула на нее: - Что ты несешь?
Но Наталья оказалась права – когда до сознания Виктор дошло имя Тамары, он застыл. Резко выдохнув, неожиданно он улыбнулся, словно нажали на переключатель: - Томка… Тома? Когда? Ну?
- В шесть пятнадцать… - всхлипывая, с трудом выговорила Юля. – На кисловодском. Три… Тринадцатый вагон…
- Через четыре часа… - мечтательно закатив глаза, произнес Виктор.
Не говоря ни слова, он быстро обулся, перекинул через руку плащ, и так же молча, выскочил за дверь.

Да он, похоже, Тамаре обрадовался...
Вот наделают черных дел два нехороших человека на пару...

Добрый вечер! Извиняюсь, за некоторый перерыв, неделя была... муторная и тяжелая.
Но я снова в эфире!



***
Лена открыла глаза и уставилась в слабо подсвеченный уличными фонарями потолок, пытаясь понять, что же ее разбудило. К горлу подкатил жаркая волна, грозя выйти наружу. Женщина, прикрыв рукой рот, вскочила, и побежала в сторону ванной. Через несколько минут она вернулась в спальню, шаркая стоптанными тапками и держась за живот. Подойдя к трюмо, она включила стоящую на нем настольную лампу, и, прислонившись мокрым лбом в зеркалу, уставилась в свои покрасневшие слезящиеся глаза.
- Ленка, ты дура… - прошелестела еле слышно она своему отражению. – Какая же ты дура…
Она медленно выпрямилась, не отводя взгляда от зеркала, и неожиданно переменившись в лице, хмыкнула, словно увидела то, что искала: - Хотя… Это мы еще посмотрим! Нас ждет тяжелый бой, но все козыри в наших руках! Вернее… - она неуверенно, словно боясь, положила руку на живот. – А, ладно, прорвемся…

***
- Не понимаю, что у вас там за тетка такая, что только одно упоминание о ней твоего отца мгновенно усмирило? – Женя сидела на кровати Юли, по-турецки обняв подушку, силясь в полумраке рассмотреть лежащую на кровати напротив Галю.
- Ой… - тяжело вздохнула девочка, осторожно массируя ноющую под волосами кожу. – Неужели вам мама никогда не рассказывала о ней?
- Да нет, не припомню, - пожала плечами Женя. – Так, говорила как-то, что у вашего папы сестра есть, она его вместо матери воспитала, да?
- Да… У них отец на войне погиб, а мама потом от туберкулеза умерла. Папе тогда десять лет было. А тетке двадцать. Вот она его и воспитывала. Она как-то мне сказала, что выращивала папу для себя, даже замуж никогда выходить не собиралась, потому что ей кроме него никто не нужен был. А тут мама… Ну, она ее и возненавидела… Только папа в это не верит, говорит, что мама на нее всегда наговаривает, ревнует, хочет, чтобы он только ей принадлежал, хотя все наоборот.
- Ничего себе... – присвистнула Женя. – Это же ненормально! Это же какой-то инц… - она осеклась, и быстро спросила: - А что у вас там за разговоры про ведьм были? я слышала – Юля что-то такое сказала.
- Ну, это все знают, - Галя перевернулась на живот, и потерлась щекой о подушку. – Она самая натуральная деревенская ведьма. То есть, она себя знахаркой называет, но на самом деле…
- Галь, - укоризненно протянула Женя. – Ну, ты же большая девочка, а в ведьм веришь! Нет, я, конечно, могу понять, что твоя тетка ведьма в смысле характера…
- Она ведьма в самом прямом смысле! – рассердилась Галя. – Порчу на людей наводит, сглаз наводит, или снимает, что попросят, то и делает! К ней знаете, сколько людей ходит? Целые очереди выстраиваются, со всего района едут! А когда она к нам приезжала, то вообще… То соли насыплет, то булавки потом с иголками в тряпочках находим, то какие-то вещи чужие, старые подсовывает…
- Слушайте, ну хватит вам уже разговаривать, мы с мамой уснуть не можем! – на пороге стояла Юля в длинной ночной рубашке, усердно растирая кулаком заспанные глаза. – Нам же тоже интересно, о чем выговорите, а прислушиваться уже голова болит…
- Все, все, Юленька, иди к маме, мы уже спим, - мирно отозвалась Женя, вытягиваясь на кровати. – Иди, а то у мамы опять приступ паники без тебя начнется.
Девочка, что-то бурча под нос, вышла, и Галя, проводив ее взглядом, прошептала: - Тетя Женя, а что, папа и правда с этой… тетей Леной… Ну…
- Ох, Галочка… - растерялась Евгения. – Понимаешь, отношения между взрослыми касаются только их, и ты…
-Ладно, теть Жень, я поняла, не продолжайте.
Наступила тишина. Галя лежала на спине, всматриваясь в тени медленно проплывающие по потолку, даже и не пытаясь заснуть, несмотря на предыдущую бессонную ночь.
Женя закрыла глаза, но те, самостоятельно распахивались, словно на пружинах – после пережитого уснуть было решительно невозможно, в голове толпились образы, чьи-то крики боли, ругань, грохот. Постепенно шум слился в общий фон, а на передний план вышел непрерывный гул, подкрашенный переливающимися ярко-оранжевыми отсветами. Женя поняла, что гудит огонь, а крики, которые она слышался до сих пор стали громче, и вот она уже слышит не детские крики боли, и не мужской матерящийся хриплый баритон, а голос своего мужа: - Женя! Не надо, Женя! уходи! Же…
- Теть Жень, а вы дядю Мишу очень любили?
Евгения не в силах раскрыть неведомо когда все же закрывшиеся глаза, вяло ответила, без привычного при упоминании о Михаиле трепетания груди: - очень… Ты прости меня, я так и не смогла забеременеть.. если бы у меня был твой малыш…
- Теть Жень? Вы не засну… – Галя, которая и сама уже находилась в пограничном между сном и явью состоянии, осеклась, поняв, что женщина спит, разговаривает во сне.
- Не-ет… - слабо улыбнулась Женя. – Не сплю. А так хочется. Ты возьмешь меня с собой? Я при… - она зевнула, по-прежнему не размыкая век. - Придумала как! Я знаю, как заснуть. Совсем. И мы будем вместе. Они лежат в твоем шкафчике с бритвами. В банке из-под твоего зубного порошка. Десять штук должно хватить, как думаешь?
Галя, медленно отворачивающаяся было, к стенке встрепенулась и открыв глаза, так резко села в постели, что с нее не упала.
- Тетя Женя, вы, что такое говорите? – в вязкой тишине ее голос Жене показался просто оглушающим, и она, подскочив, растерянно уставилась на смутно виднеющийся силуэт девочки.
- Что такое? Галь, ты чего кричишь?
- Тетя Женя, что у вас в банке из-под порошка лежит? – голос Гали казалось, звенел от напряжения и страха.
- Что? Какая еще банка? – Женя схватилась за внезапно заколотившееся сердце.
- Такая. Вы знаете. Таблетки?
- Какие… А, это… - Женя пыталась стряхнуть с себя оцепенение и заставить себя соображать. – Ну, снотворное… У меня со сном проблемы… Ничего не понимаю – откуда ты узнала про лекарство?
- да вы сейчас сами сказали! – с жаром воскликнула Галя, соскакивая с кровати и направляясь в сторону двери. – Я маме все расскажу, так же нельзя, вы же…
- Да стой, глупая! – Женя с не меньшим проворством соскочила на пол, и, догнав Галю, развернула за локти ее к себе. – Нечего рассказывать! Я совершенно не помню, что только что тебе говорила, я же простор спала, понимаешь? А ты просто-напросто перепугаешь ее, а маме и без того сейчас плохо. Мне снился сон, а ты и всполошилась ни с того ни с сего…
- Правда? А как же те таблетки…
- Ну, лежат у меня в ванной таблетки, ну и что? У меня бессонница, это обычное снотворное, оно в любой аптеке свободно продается, чего ты так испугалась?
Галя неуверенно направилась в сторону своей постели, мучительно пытаясь разобраться в произошедшем. Она чувствовала, что Евгения неискренна, что сама испугана и просто хочет ее успокоить. Не дойдя до кровати полшага, она остановилась, и посмотрела в чересчур бледное – это было видно даже в полумраке, лицо Жени.
- Тогда знаете что? Я ничего не скажу маме, если вы мне кое-что пообещаете!
- Что именно? – насторожилась та.
- Вы сами сходите на свидание, когда вам это предложит какой-нибудь симпатичный человек!
- Хм… Просто на свидание и все? – уточнила растерявшаяся Женя.
- И все!
- Договорились. А теперь идем, наконец, спать, а то уж вставать скоро…

Ой, давно, давно тебя не читали, Расстегаюшка!
Хорошая девочка Галя...
Кому-то эти таблетки пригодятся? Галя ими не Тамару ли угостит))

Что, лена беременна? В ход пойдет шантаж..

Тала

Кому-то, наверно, пригодятся...

Рассказать? Или лучше постепенно?

Надо по порядку))

Тала, будем по порядку

***
Виктор громко всхрапнул и проснулся, чувствуя боль в затекшей шее и затылке, которому явно не понравился длительный контакт со спинкой твердого неудобного кресла в зале ожидания Курского вокзала. Вокзальный гул лавиной хлынул ему в уши, отчего мужчина болезненно поморщился – голова и без того гудела и кружилась так, что ему трудно было усидеть на месте. Несколько минут бессмысленного разглядывания мерцающего зеленью табло, и до Виктора дошло где и что здесь делает. Сердце пустилось вскачь. Он перевел взгляд на висевшие рядом с табло часы – поезд сестры уже несколько минут как прибыл.

Тамара выглядывая из купе, раздраженно смотрела вслед мужчинам волокущих к тамбуру на руках ее соседа. Мужчин было всего двое, а сосед весьма увесист, поэтому тетка втайне надеялась, что они таки его выронят.
- Как думаешь, что у него – сердечный приступ?
- А, поди, упился до чертиков! Он же из туалета, пока не свалился, не вылазил, с сердечным приступом в постели лежат, а не на унитазе заседают.
Тамара покосилась в сторону соседнего купе – там стояли две женщины, как и все пассажиры, дожидавшиеся, когда проход, наконец, освободится.
- Да уж… А он точно – живой?
- Вроде живой… Стонал, кажись, когда тащили… Санитарам тяжко приходится – такую тушу тащить. Хоть бы на носилках, дак, не пролезут же…
Хлынувшие в коридор люди с чемоданами и сумками оборвали столь любопытный для Тамары разговор, и та, вздохнув, влилась в общий поток, крепко держа свою сумку.

Виктор, не дойдя до тринадцатого вагона пары шагов, с удивлением и некоторой тревогой смотрел, как мимо него проносят носилки с то ли мертвым, то ли находящимся в беспамятстве человеком.
- Ну, ты будешь меня встречать, али мне обратно катить? – послышался откуда-то сверху до боли знакомый голос.
Виктор, подняв голову, увидел выглядывающую из вагона Тамару, смотрящую на него с напускной суровостью, но, судя вздрагивающим уголкам плотно сжатых губ, она с трудом сдерживала прущее из нее веселье.
- Томка! – распахнул объятия Виктор, и сестра, визжа, как девчонка, соскочив с подножки, повисла у него на шее.
- Сына, родной мой…

***
- Галя, вставай! Слышишь? В школу пора!
Галя с трудом разлепила воспаленные веки – сквозь застилающий глаза туман мать было почти не видно.
- Мамочка… Можно я не пойду сегодня в школу, а? Я так хочу спать… - еле слышно прошелестела она. – У меня глаза как песком набиты…
- Нельзя, - жестко отозвалась Наталья. Чувствовалось, что она сильно раздражена, и теперь с трудом сдерживается, чтобы это раздражение не выплеснуть на дочь. – Я не меньше тебя спать хочу, а и мне придется идти на работу. К тому же, у нас Юля дома остается – она маленькая, ей труднее недосып переносить. Не могу же я на вас обеих записки писать. Достаточно одной. К тому же, у нас, если ты не забыла, гости.
Галя тяжело вздохнула, и тут же задержала дыхание – гости? Только тут она поняла, что гул, доносящийся до нее, это не звук телевизора или радио, а голоса отца и тетки.
- Ой… Тогда я лучше в школу…
- Давай, давай. Все, я убежала.

Когда зевающая Галя вошла в кухню, Тамара, сидя перед накрытым столом, откинувшись на спинку стула, отчитывала растерянную Женю:
- Так это ты самая та евреечка? Як же, як же, наслышана о тебе! Что, уже и ночуешь здесь, бесстыжая? А у тебе своей хаты нема, что ты по чужим шлындраешь?
Мгновенно побагровевшая от ярости Женя хотела что-то сказать наглой тетке, но ее перебила Галя:
- Здра… Здравствуйте, тетя Тамара. С приездом вас…
- А, явилась, не запылилась, спящая красавица? – с радостью перекинулась тетка на новый объект. – И о тебе наслышана, как жа. Ишь, неженка, какая, разоспалась, даже тетку родную не встретила на вокзале, все отец, да отец... Совсем заездили мово брата, бессовестные, захребетницы. Ну, ничего, таперича я приехала, я тут наведу порядок.
- Угум… - неопределенно ответила Галя, и, протянув дрожащую руку, неловко отрезала два куска батона. Под сверлящим взглядом тетки, она намазала отрезанные куски маслом. Закончив, Галя, побоявшись присесть за один стол с гостьей, отошла к Жене, подала один кусок ей, и откусила от своего.
- Та-ак… Значит, мне ты и куска хлеба жалеешь, да? Еврейке этой пришлой на, откушай гостья дорогая, а я значит, побоку? Га? – разъярилась тетка. – Ну, племянница, радуйся, что батюшка твой ушел, а не то бы он тебе, за то, что ты так со мной…
- Что вы на девочку взъелись? – не выдержала Женя. – Перед вами вон, несколько бутербродов лежит, куда вам еще?
- А ты… Ты, поганка, вже в мой рот залезла, мои куски считаешь, да? – Тамара вскочила и уперлась руками в бока. – Да ты…
Галя и Женя, переглянувшись, одна за другой выскочили из кухни. Тетка сердито плюхнулась на стул, раздираемая желанием догнать беглянок и всыпать им по первое число. Она выхватила из масленки нож, словно собираясь им кого-нибудь прирезать, в этот момент в кухню забежала Галя, отхлебнула из полупустой материной чашки, и ни слова не говоря, снова убежала. Хлопнула входная дверь.
- Приихала, называется, к родному брату погостювать… - сквозь зубы процедила Тамара и с силой ударила острием ножа по столу, силясь вонзить его в столешницу, но закругленный на конце нож изогнулся дугой и выскочив из руки тетки, полетел на пол.
- От, гадство!

Про Тамарку ажжж противно читать))))))

Я было начала читать, а потом, чувствую, не хочу... или не могу, "страус" я ...

Илизан, это потому что ты обычно читаешь не такие бытовые вещи, а философские или про путешествия. Я тоже.
а сейчас ничего не читаю, не успеваю, только все то, что написали в Подвальчике

Тала

Я старалассс...

Ilizana

Я вообще удивляюсь, что таки кто-то читает)) Честно говоря, я сама б такое читать не стала бы, а вот писать - без проблем А в каком смысле - страус?

В таком, наверное, что как страус прячет голову в песок когда ему страшно и думает, что его никто не видит, так и я не читаю то, что мне не подуше , в данном случае , что вот есть такие вот Тамары и как они себя ведут, и "думаю", что такого нет и быть не может...

Ilizana

К сожалению, есть, я Тамару с реального человека списывала, частично, конечно, но все же...

Расстегай
Ань! А ты пробовала писать по типу того, что сама читаешь??

А тамары такие есть, есть, я тоже встречала (соседка бабушкиной сестры). Пррррросто невыносимые люди совершенно.

Тала
Ага Лилию и недозубигров.

К сожалению, есть, я Тамару с реального человека списывала, частично, конечно, но все же...

А у тебя есть ответы, как с ними вести, сами то они понимают, что они такие "уникальные" и каково им живется, т.е. как их понимать, что ли.

Тала
Не, подумала я немного, и решила, что пожалуй, стала бы читать, особенно, если б было в жанре упоминание о мистике Просто я столько работала над этой историей, что иной раз видеть ее уже не могу)) Но это нормально, это каждый раз происходит, когда над очередным текстом работаешь...

Ilizana
Вообще, вся эта история вообще не слишком радостная, тяжелая, я бы сказала, и потому, надо сразу настраиваться, что позитива будет мало. Поэтому, может и впрямь, лучше за нее и не браться...
Антиреклама такая от автора

Илизан, им живется очень даже. Чувствуют себя хозяевами везде. О других не задумываются, топчут, как им надо, и все. А как себя вести - по возможности избегать, держать как можно большую дистанцию. Понимать их не нужно))

Тала
Согласна, главное правило - не подпускать к себе. Но, увы, даже если этого не делать, они, если решать избрать кого-то своей жертвой, то хоть что делай, они в покое не оставят. Достанут, ославят, заклюют... Это как стихия, методов борьбы с ними, на самом деле и нет... Это-то и самое поганое

Ну уж, они что ли не замечают отношение окружающих к ним ?

Видят. Но реагируют только агрессией и раздражительностью. Это обычное, нормальное их состояние.

Ilizana

Их реакция:
- "Я им добра хочу, а они...
- Лишь бы гадость сказать про хорошего человека!
- Понаехали, сволочи!
- Сталина на вас нету!
- Я им десять лет назад ковшик одолжила, они мне теперь по гроб жизни обязаны, а они...
- Сколько тварей вокруг, одна я среди них, как овечка среди волков.
- НЕБЛАГОДАРНЫЕ!!!"

Как-то так...

Анечка, роман замечательный! Очень интересно читать. Однако, стоит , наверное, добавить в дальнейшем немного позитива в жизнь Гали.... А то слишком тяжело читать... Должен у неё быть защитник, который вытащит её из этого болота....
Иначе перебор негатива в её образе получится....
а В ЦЕЛОМ -
Пиши!

Тамара
Спасибо огромное за теплые слова!

Прошу прощения, долго не было меня, лето - дел по горло, да и творческий кризис, не писалось ни в какую. Но, вроде кризис преодолен, буду исправляться Пока немного, завтра надеюсь, еще будет...

***
Виктор в раздражении бросил папку на стопку документов, и та немедленно заскользила вниз, оглушительно царапая жестяной скрепкой по бумаге. Противный скребущий звук отозвался в, и без того, звеневшей голове начальства, и оно, не провожая взглядом набирающую скорость папку, закрыло уши ладонями и застонало:
- Ммм… Гадство какое… - звук собственного голоса только ухудшил положение, и Виктор в бешенстве рявкнул: – Рябоконь, твою мать!
Долю секунды спустя, он, поняв, что сделал это совершенно напрасно, на несколько мгновений практически потерял сознание. Уронив голову на стол, Виктор пошарил рукой по столу, нащупал бутылку с минеральной водой, и со стоном выпрямившись, жадно прильнул к горлышку. Хлебнув слишком много, поперхнулся, и надолго мучительно закашлялся, забрызгивая водой вперемешку со слюнями документы. Когда приступ кашля, почти закончился, началась болезненная икота, грозящая вызвать рвоту.
- Да чтоб тебя, ик! – с трудом выговорил он, стараясь не поддаваться безотчетному желанию запустить злосчастную бутылку в стену. – И Ленка… ик! отпросилась же…ик! Вчера, как я… ик! Мог забыть… Вовремя у… ик! дуры зубы заболели…

Галя споткнулась на едва заметном порожке отделяющий класс, где училась сестра от коридора, и едва не упала. После двух бессонных ночей она спала на ходу, и чувствовала – как только она сядет за парту, непременно уснет. Девочка вытянула перед собой руки – те дрожали. В пальцах правой была зажата какая-то бумажка.
- «Я не отдала записку мамы про Юльку!» - испугалась она, и неуверенно оглянулась – позади нее стояла классная руководительница Юли, и озабоченно смотрела на пошатывающуюся девочку.
- Евсеева, с тобой все в порядке?
- Все… нормально… - пролепетала Галя и протянула бумажку учительнице. – Я хотела вам отдать записку от мамы, насчет сестры…
- Как, еще одну? – изумилась Екатерина Сергеевна. – Ты же мне только что отдала… Да это же список какой-то… Молоко, хлеб…
- Ой, - спохватилась, окончательно приходя в себя Галя, чувствуя, как пылают щеки, и слыша смешки третьеклассников из-за спины учителя. – Извините, я задумалась…
- Милая, ты не очень хорошо выглядишь, - ласково прошептала женщина, выйдя в коридор, и прикрыв за собой дверь. – Может, сходишь в медпункт? Температуры нет? – протянула руку и пощупала ее лоб. – По-моему, ты несколько тепловата…
- Со мной все в порядке, просто, ночью к нам гости приехали, я не выспалась… Извините, я побегу, и так уже, на урок опоздала, - окончательно смутившаяся Галя, комкая в руке злосчастный список, побежала в свой класс.
- «Вот, дура!» - корила она себя. – « И я могла забыть, что отдала эту дурацкую записку? Теперь она, и весь Юлькин класс полной идиоткой считать будут… И подружка эта ее тоже таращилась… ославят меня вместе с Юлькой на всю школу… А классная у них хорошая, вот бы она у нас была…»
Подбежав к своему классу, Галя быстро пригладила волосы, потерла кулаками неудержимо слипающиеся глаза, и взялась за ручку двери, из-за которой доносился монотонный голос учительницы производящей перекличку. Неожиданно раздавшийся за спиной громкий всхлип заставил ее подпрыгнуть на месте. Разжав пальцы, Галя обернулась – забравшись на подоконник с ногами, и уткнувшись лицом в колени, сидел ее одноклассник – Валя Старостин, и судя по трясущимся плечам, плакал. Он был так называемым ботаником – заучкой, во всяком случае, по мнению класса, и к тому же – носил очки, что делало его идеальной целью для насмешек и многочисленных издевательств. Несмотря на свой высокий рост, и довольно широкие плечи, он был очень робок, и совершенно безобиден, а рыжие кучерявые волосы послужили окончательной точкой в приговоре – белая ворона.
Мгновение поколебавшись - как успокаивать плачущих парней, Галя не имела представления, тем более, она понимала, он может не обрадоваться тому, что она стала свидетельницей его слабости. Сквозь плотно прикрытую дверь до нее донесся голос учительницы:
- А Старостина опять нет? Что с ним на этот раз?
- А у него понос, он в туалете сидит, - беззаботно отозвался кто-то из девочек, и класс громыхнул смехом. Послышался стук – учительница стучала линейкой по столу.
- Тишина! Чегодаева, ну что ты, в самом деле – понос… Расстройство желудка, так будет и приличнее и правильнее. Все, открываем тетради, записываем тему урока…
Галя, вздохнув – ей никогда не нравилась эта травля, но такого накала она до сих пор не замечала, подошла к Валентину. Под ногой что-то хрустнуло. Она опустила взгляд – на полу блестела маленькая кучка осколков.
- Валь, ну что ты? Не расстраивайся ты так, сколько той школы осталось… - неуверенно пролепетала она, переступив через загадочное стекло, и кладя руку на плечо парню. – Еще один месяц с небольшим, и ты не увидишь больше ни Киселеву, ни Катьку Чегодаеву, ни… Ну, вообще никого из нашего класса…
- И Небалуева, тоже... – еле слышно прошептал Валентин.
- Что? – не поняла Галя, обрадованная, что парень пошел на контакт, а не прогнал ее. – Так Колька вроде, тебя не обижает… Или?
- Или… - Валя поднял голову и посмотрел в лицо Гале, вернее, попытался посмотреть, умудряясь при этом старательно прятать взгляд. – Евсе… Галь, это… Спасибо.
- За что?
- Ну, что не издевалась никогда, и вообще… Успокаиваешь, вот. Я тут, как девчонка нюни распустил. Ты не думай – я не на голом месте, вот.
Он протянул девочке какой-то предмет. Галя не сразу поняла, что это остатки очков, от которых целой осталась только одна дужка.
- Отец мне сказал – если еще одни очки сломаю, он меня убьет. Это уже пятая пара за год, он и правда, столько денег на эти проклятые очки потратил…

Привет, Ань! Рада твоему появлению!
Про Галю я люблю читать
Давай ещщще.. Про всех))

Анечка-а-а! Вернулась из отпуска, надеялась почитать..... Увы.
Пиши! Выкладывай. Очень интересно, очень ждем! Сразу страниц эдак тридцать.....

Тала
Тамара
Дико извиняюсь - реал затянул, качественно так... Да еще вся моя семья взялась болеть без перерыва, не до творчества было, ну никак... Обещать не буду, но постараюсь теперь бывать и писать чаще.

Руки осторожно, почти лаская, прошлись по смятой постели, словно нащупывая что-то. Пальцы замерли над едва виднеющейся тонкой полоской на белой наволочке. Тамара довольно хмыкнула, и привычным движением подхватила волосок.
- Иди ко мне, масенький мой, иди… - выдохнула она. – Я тебя не обижу, а вот хозяйку твою…
- Маришка! – тетка вздрогнула от резкого выкрика, и едва не упала на кровать Гали, над которой стояла. Замерла, прислушиваясь к тишине, и держась одной рукой на грудь, а в другой сжимая затерявшийся в ладони волосок, на цыпочках направилась в сторону спальни брата и его жены, откуда и донесся напугавший ее крик. Крепко обняв подушку, Юля спала, свернувшись в комочек под одеялом матери, а по ее лицу катились слезы.
- Маришка.. – еле слышно прошептала она, и судорожно вздохнув, повернулась на другой бок.
- Тьфу на тебя, чертово семя, чуть кондрашку не схватила, - проворчала Тамара. – Совсем они в этих столицах с ума посходили, спят и то не как все люди…
Она подошла поближе к кровати, и склонилась над девочкой, рассматривая ее, брезгливо при этом, морщась.
- Хм… - сморщенное от отвращения лицо женщины немного разгладилось. – А можа, и ничего. Можа и выйдет толк… Погодь детонька просыпаться, слышь? – прошелестела тетка, и быстро вышла из спальни. Минуту спустя она вернулась, уже, очевидно, избавившись от добытого ранее волоска, и держа пальцами, обернутыми в носовой платок какой-то тряпичный комочек, размером с грецкий орех. Подойдя к кровати с торца, она склонилась над подушками и медленно повела над ними рукой. Задержав ладонь над пустующей подушкой брата, она умиротворенно кивнула, и осторожно просунула тряпицу под подушку, на которой лежала Юля. Девочка тяжело вздохнула, и завозилась. Тамара застыла, не успев вытащить руку из-под подушки, и нелепо скорчившись. Девочка больше шевелилась, и тетка, наконец, смогла извлечь свою конечность. Поскорее сняв платок, она сунула его в карман, и еще раз взгляну на девочку, направилась к выходу, но у стула, на котором висели домашние вещи супругов, остановилась, достала из другого кармана булавку, и ловко приколола ее на подол халата Натальи. Убедившись, что случайно булавку обнаружит практически невозможно, она вышла из комнаты.

- «Хочу – или не хочу?» - в сотый раз спрашивала себя Лена, украдкой разглядывая сидящую рядом с ней женщину, нежно поглаживающую свой выпирающий живот.
- Тшш, тшш, успокойся маленький, скоро тетя - врач нас посмотрит, и мы пойдем домой, - тихонечко напевала беременная. Ее рука подпрыгнула на животе, и Елена от неожиданности подпрыгнула тоже. Заметив это, женщина смущенно улыбнулась ей:
- Он у меня такой непоседа. Ему не нравится, когда я долго сижу, сразу прыгает так, что меня саму подбрасывает. Доктор уверена, что это будет мальчик. А вы кого хотели бы – мальчика, или девочку?
- Его папу я хотела бы… - неожиданно резко ответила Лена, после секундной заминки.
- Рябоконь, входите! – послышалось из-за двери с надписью – «Акушер – гинеколог».
Не обращая внимания на растерявшуюся женщину, Елена поднялась, рывком распахнула дверь, практически бегом пересекла кабинет, и с размаху упала на стул, отчего тот жалобно затрещал.
- Поспокойнее, пожалуйста, женщина, - сердито буркнула врач, рассматривая какую-то бумажку.
- Я вас слушаю, - привычно – секретарским тоном рявкнула Рябоконь, забывшись, на мгновение.
- Простите? – подняла на нее удивленный взгляд врач. – Это я вас слушаю, что, уже начались скачки настроения, нервные проявления? Рановато, дорогая моя, рановато.
- Извините… - смутилась Лена. – Я не хотела… Скажите пожалуйста – мои анализы готовы?
- Хм… - врач, осуждающе покачав головой, зашуршала стопкой бумажек, вылавливая нужную, и укладывая ее сверху на ту, которая у нее уже была. – Ладно. Так что тут у нас? Мда-а… ну что ж… Вас можно поздравить – беременность подтвердилась. Но имеется кое-какая проблема…

***

- Галка, где обещанный рисунок, а? – комсорг класса, и он же по совместительству редактор классной стенгазеты Коля Небалуев навис над партой, которую Галя делила со своей подругой Катей. Всегда взъерошенные пепельные волосы воинственно топорщились в стороны, а взгляды, которые Коля метал из-за очков, казалось, прожигали насквозь. Галя поежилась – она очень хорошо помнила, какие молнии могут метать эти серые, потемневшие в данный момент от гнева глаза, когда Коля пробирал на комсомольском собрании очередного нарушителя. Попасть на такой вот разбор полетов ей очень не хотелось – к примеру, за взятие на себя повышенных обязательств, и потому она примирительно ответила:
- Коль, да успокойся ты, раз обещала. значит сделаю. Сегодня рано утром к нам родственница приехала, я никак не могла – мы с вечера всей семьей готовились к ее приезду, уж больно гость трудный…
- Несознательный человек, Евсеева! – назидательно покрутил пальцем Коля перед носом у своей жертвы. – Тебе поручили дело, можно сказать – государственной важности, а ты – родственница… Чтобы к завтра рисунок был, понятно?
- Да поняла она уже, иди, давай, Небалуев, не балуй тут! – отмахнулась от комсорга Катя.
- Чегодаева, а ты… Ой! – Колю что-то сильно толкнуло сзади, и он чуть не упал на Катю, сидевшую с краю. Шедший по проходу между партами Валентин, лишившись своих очков, почти ничего не видел, и, споткнувшись о чью-то, как всегда, выставленную на его пути ногу, растянулся на полу, налетев, при этом, на Колю.
- Ну, ты, Старостин, совсем сбрендил, - процедила сквозь зубы Катя, с досадой глядя на свой учебник, на обложке которого виднелись пятно от слюны впечатавшегося в девственно – чистую бумагу комсорга. – Баба ты придурошная, вот кто! Истеричка Валька!

Привет! Все твои поправились? Болели, наверно, по принципу домино" , один заражая другого.
Приятности-то в реале были?

Так, а что там за прблемка у Рябоконь?

Тала

Привет! Ых... Болели, скорее, по принципу бумеранга)) Заболел старший - выздоровел, заболел младший. Выздоровел он - заболел старший. Параллельно умудрился заболел муж, да еще несколькими болезнями сразу, и ОРВИ, и сердце, и два зуба воспалилось, удалять пришлось, и язва обострилась... Вчера, когда писала, была уверена, что все уже, ан нет - к вечеру у младшего температура за 38 поднялась, ёлы-палы... Про себя вообще молчу, мне болеть не положено

Не обещаю, но если у мелкого сегодня температура скакать не будет снова, и ляжет днем спать без проблем, то постараюсь дописать и выложить еще немного...

Даааа- нехило вас прихватило ... Еще и зубы до кучи (((
Не торопим тогда - напиши, как сумеешь

Тала
Да уж, жду - не дождусь, когда эта полоса повальныз болезней наконец, закончится, а все никак...

Вот, накропала еще чуток.

Коля, с достоинством выпрямившись и морщась от боли в локте, которым он ударился о столешницу, с презрением оглядел неловко поднимающегося с колен Валентина: - И как тебя только в комсомол приняли, понять не могу… Таким разгильдяям и слабакам не место в наших рядах, не место. И при случае, будь уверен – я подниму этот вопрос.
Галя растерянно переводя взгляд с подруги на комсорга и обратно, ничего не понимала – что это такое? Почему все так взъелись на тихого неприметного Валю? Или для ее одноклассников эта травля была обычным делом, а она, Галя, будучи до сих пор в душевном, хоть и в относительном, но все же покое, не замечала этого? Она взглянула на стоящего, как приклеенного около комсорга Валентина, который хоть явно и был готов провалиться сквозь пол, но отчего-то упорно стоял вплотную к Николаю, снося насмешки и издевки с видом покорной обреченности, близоруко моргая глазами наполненными слезами, и ее захлестнуло жаркое чувство стыда и жалости.
- Кать, - тихо прервала она поток ругани льющейся со стороны подруги на несчастного парня – половина класса жадно прислушивавшаяся к скандалу сопровождала каждый язвительный и жестокий эпитет хохотом и улюлюканьем. – У меня к тебе одна просьба, маленькая…
- А? – обернулась Катерина, кокетливо выбившийся из прически длинный светло-каштановый локон.
- Ты не могла бы на сегодня пересесть к Сашенко? А Старостин со мной посидит… А то ведь Сашенко его со свету сживет, ты ж знаешь, какая она противная.
- Да ты что-о? – задохнулась от возмущения Катя. – Ты хочешь променять меня на вот это? Да ты…
- Кать!
- Что – Кать? – подруга с грохотом отшвырнула назад стул, лихорадочно сгребая в кучу учебники и тетради. – Сиди, наслаждайся, если тебе общество этого урода дороже меня. Твой ненаглядный Владик, думаю, будет в восторге.
- Да Катя же! – Галя расстроено смотрела вслед подруге, усаживающейся за парту в соседнем ряду.
- Женщины… - многозначительно протянул комсорг, и, причесав свою шевелюру растопыренными пальцами, вразвалочку удалился.
Сгорбившийся Валентин остался стоять один, понуро рассматривая затертые доски пола, не обращая внимания на тычки бегающих мимо него ребят.
- Валя, - вздохнув, обратилась к нему Галина, - давай, садись сюда, посидишь со мной сегодня. Ты как, не против?
- Эй, Старухин, чемодан свой держи! – послышался крик Кати Чегодаевой, и в спину Вали ударился его собственный портфель. Парень охнул от боли, и присел на корточки, собирая выпавшие из портфеля вещи.
- Спасибо большое, Евс… Галя... Ты первая, кто здесь отнесся ко мне по-человечески… - глухо произнес он. – Я… Мне… Спасибо.
Неожиданно Галю обдало жгучей волной стыда – ей понадобился целый учебный год, чтобы увидеть в этом парне человека способного страдать, так как и все. Так же, как и она…

***
Юлю разбудили женские крики. Девочка, застонав от боли в тяжелой голове, приподнялась на локтях и прислушалась. Одна женщина визгливо верещала на одной ноте, явно нападая на кого-то, ее собеседница пыталась отгавкиваться, но первая легко и непринужденно брала верх. Шум в ушах, мешавший разобрать о что собственно происходит, немного утих, и до Юли донеслось:
- Прибрали к рукам моего брата, две паразитки, и едут на его шее! А меня, сестру, вместо матери Витюшеньку поднявшую бросили наедине с алкашом подыхать!
- Да на черта нам твой Витюшенька сдался! Кобелина он! Забирай его в свою дыру, моя доча вздохнет, наконец, спокойно!
- Да я тебе дам – кобелина, балерунка паршивая! Да тебе чичас усе копыта повыдергаю, не прыжков тебе будет, шалава престарелая!
Что-то загрохотало, раздался визг, топот, оглушительно хлопнула входная дверь, и на мгновение все стихло. Юля почувствовала, что спину свело, а пальцы, которыми она впилась в край одеяла, онемели. Она с трудом разжала пальцы, и с удивлением поняла, что они трясутся. Вдлруг, совсем недалеко от спальни, где и находилась Юля, рявкнули:
- И ежели еще припресся сюды, можешь сразу себе могилку на кладбище подбирать, сволота! Ишь ты, Юленьку ей подавай…
Юля торопливо сдвинулась на прежнее место, и накрылась одеялом с головой, словно надеясь. что ее не заметят. Но ее надежды не оправдались – дверь тихонько приоткрылась, и послышался слащавый голос тетки:
- Детонька, ты вже проснулась, радость моя?
От изумления Юля выглянула из-под одеяла, чтобы проверить – действительно ли с ней разговаривает тетка Тамара, или это кто другой? Люто ненавидящая детей Тамара в жизни так с ней не разговаривала, утверждая, что все дети без исключения исчадия ада, которых еще при рождении надо топить как котят. И вдруг такое…

Нда. Заинтриговала интересом Тамары к Юле. Даже и предположить не могу..

Здорово! Удивительно, как из бытовухи закручивается остросюжетный роман....
Очень нестандартный.... Читаю с большим удовольствием! Спасибо.
Анечка, пусть детки растут здоровыми и не болеют... Всё-таки в деревне, на свежем воздухе живут... молочко деревенское, большинство продуктов натуральных.... Грех болеть!

Тамара
Спасибо большое! К сожалению, пока писать не буду точно, в ближайшее время. по крайней мере... Не болеть не вышло.
Полторы недели назад у младшего температура поднялась, а через пару дней лицо покраснело, и на груди как ожоги появились. Обратились к врачу - упекли нас с ним в инфекционку, предварительный диагноз - гнойная ангина с острым дерматитом. Ангину вылечили, а дерматит так до конца и не прошел. Говорят - аллергия, на что - непонятно. Смотреть на малого жутко, как в маске, пятна по лицу, краснота по всему телу разлилась, а где она проходит, корка появляется... И кожа стала тонкая как бумага, и рвется чуть что, просто почешется, и кожа в этом месте сползает как чулок, жуть просто, боюсь к нему лишний раз прикасаться...

А какой гадостью его лечили! Дексаметазон сначала капали первые два дня, а потом еще три дня кололи, пока я не взвыла, и потребовала его отменить. Это запрещенный у спортсменов стероид, елки.Я как читала, там такие побочки бывают, вплоть до остановки сердца, а у детей вызывает задержку развития. Да еще и оно иммуноподавляющее, а у Даньки сейчас иммунитет и так на нуле...
Сейчас нас домой отпустили, но пока не выписали. Полегчает ему, поедем к аллергологу, выяснять причину. Я уже на стену лезу - ему то лучше, то хуже, то в истерике бьется, то чешется. Какой он капризный стал не передать, даже когда хорошо себя чувствует. Ыыыыы...

Господи, зачем ребенку такое наказание! Представляю, как это ужасно.. . У меня у знакомой подобную болячку вылечили на аппарате методом доктора Фолля.... Из Новосибирска врач приезжал.....Узнай, может у вас где-то неподалеку есть что-либо подобное....
А вообще такие вещи очень трудно вылечиваются.... Терпения вам и скорейшего выздоровления....

Тамара
Спасибо большое! А что это за аппарат? Прогревание какое-нибудь?

НЕТ. Это ... короче, кажется клетку им лечат. Я не очень в курсе.... Посмотри в Инете. Но ребенок, Игорь, болел у неё ужасно... живого места не было. Даже инвалидность давали... И это единственное - помогло...

Аня, я распрошу у Наташи, его матери... постараюсь разыскать её... А то я не уверена, давно - 10 лет назад это было я уже подзабыла.... Сейчас сама наберу в инете....

Тамара
Вот, я сейчас нашла в инете про этот метод... Честно говоря, отзывы и описание не внушают оптимизма. Да и не верю я в акупунктуру с гомеопатией... Надеюсь. так все же вылечимся. традиционно, главное, причину аллергии найти. а то сейчас с диетой беда - чем кормить, неизвестно, тычемся как слепые котята, то боимся дать. это не рискуем. кормлю в основном творогом, пшеном, овсянкой. и картошкой, даже хлеб страшно дать, вроде, тоже, пшеница сильный аллерген...

Я не врач... Но склонна подумать, что это такая реакция на лекарства. Токсины.
Восстанавливать микрофлору, очищаться.

Тала

Если б все было так просто... Лекарства-то стали давать именно потому, что покраснел и зачесался, а не наоборот...

Я, как аллергик с большим стажем (увы), могу сказать по собственному опыту. Аллергия может практически не проявиться, когда организм здоров, и вылезти во всей красе, когда тот же организм ослаблен. У меня лично единственный способ быорьбы с этой гадостью - очищение и укрепление. Никакие антигистаминные препараты толком не помогают, жесточайшие диеты портят все остальное. Единственный выход был - лес, воздух, закаливание...
но это мой опыт и мое мнение, многие с ним не согланы. Но мне помогает.

Namaste
Иммунитет у детеныша был ослаблен, да, болели все лето. Но ведь и раньше болел, случалось, подолгу, но никогда не было никаких намеков на аллергию... А свежий воздух, закаливание... Мы живем в селе, и свежего воздуха предостаточно, и довольно закаленный он у меня, и лес меньше чем в километре от нас...

Расстегай
ну, тогда не знаю... тогда просто диета, наверное...
а не делали тест на аллегрены? Бывает иногда, весьма неожиданные результаты получаются

Namaste

Нет, до сих пор ведь аллергий не было вообще, а в инфекционке никаких тестов никто не делает. На той неделе в область поедем, будем делать, обязательно! Вот выпишут нас в понедельник и помчимся.

Уфф, вроде почти отпустило, нормальное личико к ребенку вернулось, а то взглянуть было страшно, очень боялась, что какие-то следы на коже будут или пятна. Обошлось. Чешется, правда, по ночам, не сплю уже две недели нормально, все с ним на руках, но это просто поджившая кожа шелушится и зудит. Теперь выяснить причину надо, чтоб не было повторов этого кошмара...

Всем добрый день! Вот, наконец, после невероятно длинной цепочки болезней, я получила возможность, совсем небольшую, и не знаю - надолго ли, перевести дух, и взяться за свои опусы. Пока накропала немного, но лучше все же, чем ничего Выкладываю этот отрывок, чтобы закончить эпизод тетки с Юлькой, а то остались, понимаешь. в подвешенном состоянии))

Умильно улыбаясь, тетка тяжело протопала по ковру, и склонилась над сжавшейся в комок племянницей: - Что ж ты на мене глазками лупаешь, детонька? Али от радости горлышко перехватило? Совсем задурили голову ребенку, дывись - тетку родну не признает! А пошли-ка, я тебе чаем напою, небось, совсем заморили дите голодом, лишней чашки чаю жалеют, бедненькая ты моя!
Юля, сдвинувшись подальше от явно окончательно выжившей из ума тетки, предварительно прокашлявшись, робко поздоровалась: - Здра… Здрассьте, теть Тамар! Я так… Так рада, что вы приехали, наконец… - произнеся это, девочка зажмурилась, ожидая, что родственница, отчетливо расслышав ложь в ее словах, сейчас сделает что-то страшное, например – нашлет проклятие, но Тамара польщено рассмеялась:
- А то! Будешь тут рада, с такой-то мамашей и бабкой! Поди, акромя отца нормальных людев и не видишь, бедняжечка моя! Ну да ничего, таперича я наведу тут порядок… Ну, чего рассиживаешься? Пошли, давай, чай стынет! Хороший чай, как оно тут, у вас в Москве говориться… Хфирменный, во!
Тетка, продолжая что-то бурчать себе под нос, вышла из комнаты. Немного ошарашенная Юля, пригладив дрожащими руками торчащие во все стороны волосы, слезла с родительской постели, и, одернув ночную рубашку, нерешительно направилась на кухню. Не успела она подойти к столу, как Тамара ткнула ей в лицо чуть теплую чашку:
- Давай, пей, а то все полезные эти, как их… вещества улетучутся!
Юля от неожиданности отпрянула, почувствовав неприятный запах, ударивший в нос: - Ой… Теть Тамар, я лучше молока выпью.
- Чего-о? – начиная яриться, протянула Тамара. – Ты что, спорить со мной, вздумала? А ну, быстро пей! Я знаю, как для тебя будет лучше, вот и слухай меня! Хлебай, давай!
Неожиданно Юле померещилось, что тетка стала массивнее, а из оскалившегося щербатого рта потянуло тухлятиной. Эта вонь, смешавшись с не менее мерзким запахом «целебного» чая, словно залепила рот, ноздри и глаза девочки, и она, задыхаясь, схватила все еще протянутую чашку, и несколькими большими глотками осушила ее, торопясь избавиться от нахлынувшей дурноты. Внимательно следящая за племянницей тетка, с видом ученого, изучающим новую бациллу под микроскопом, облегченно улыбнулась. Подхватив выпадающую из ослабевших пальцев девочки на пол, ласково произнесла:
- Вот и умничка, детонька. Да ты сидай, сидай, в ногах правды нема. Побалакаем, о нашем, о женском…
Юля растерянно подняла глаза на тетку, пытаясь ее рассмотреть, но у нее ничего не получалось – лицо женщины казалось смазанным, ежесекундно оно словно смещалось то в одну, то в другую сторону, и колебалось, словно отражение в воде. Как ни странно, но страх перед ней исчез так внезапно, словно его просто отрезали – вот, только что девочку трясло от ужаса, и мгновенно наступило полное равнодушие, и только муть, не только царившая вокруг, и пропитавшую ее саму, доставляла некоторое беспокойство.
- Ну? – с ноткой угрозы произнесла Тамара, видя, что девочка не двигается. – Сядь!
Племянница покорно опустилась на стул, и вперилась пустым взглядом в пространство.
- От и хорошо, от и гарно… - пропела тетка, присаживаясь на краешек табуретки напротив нее. – А скажи-ка ты мне – сестрица твоя, она какая? Дрянь, да?
- Галя… она… Хорошая… - с запинкой произнесла Юля.
- Чаво? – взревела Тамара, приподнявшись, будто собравшись прыгнуть, но опомнившись, плюхнулась на место, и перешла на ласковый тон: – Ты ошибаешься, детонька. Мне папочка твой рассказывал, как вона над тобой измывалася!
- Ну… Она мне всегда с уроками помогает… Играет со мной. Она добрая…
- Ай-яй-яй… - сочувственно произнесла Тамара, впиваясь взглядом в плавающие зрачки девочки. - А куколку она твою по доброте своей искалечила, да? Бедная куколка, как она, наверно плакала, как ей больно было…
- Маришка? - в затуманенном мозгу Юли всплыло воспоминание о распотрошенной кукле, и неведомо откуда взявшийся гнев копьем пронзил ее тело так, что она согнулась, получив почти материальный удар. – Она… ее…
- Да, моя хорошая, да… - с притворной жалостью покачала головой тетка, не прекращая ни на секунду сверлить взглядом девочку. – Она – злодейка! Она – гадина! Она – не наша, чужачка! И она должна знать свое место!

Привет, Ань! Ну, слава богу, поправились. Это ж разве можно столько болеть..

Тала
Привет, Наташ! Ага, поправились, в очередной раз))) Только что с ним переболели оба, еще откашливаемся, но это уже такие мелочи

Я пришла к вам всем с приветом, рассказать, что солнце село, и продолженье принесла! Отложила пока ельфов, и взялась за ведьму. Собираюсь держаться за нее до упора, тем более что, чем скорее доконаю эту, тем скорее возьмусь за вторую книгу имени Тамарки, которую писать буду значительно быстрее, ибо - она выстрадана, и мне больше нравится чем эта!


Юля пустыми глазами смотрела на тетку, молча шевеля враз пересохшими губами. Та, глубоко вдохнув, что удалось Тамаре не так уж легко – дыхание просто перехватывало от распирающего грудную клетку торжества, хотела сказать что-то еще, но не успела – громко хлопнула входная дверь. Тетка подскочила на месте, словно зверь, которого застигли перед самым прыжком на беззащитную жертву. Но, не прошло и двух секунд, как она, будто подтверждая версию о своей принадлежности к хищникам, шевельнула ноздрями, и удовлетворенно прошипела: - Витюшша… Витенька, родной мой, пришел!
Мгновенно слетев с табуретки, Тамара, не обращая внимания на сидящую в полной прострации девочку, выбежала в коридор, и кинулась на шею брату, который стоял, устало привалившись к стенке, и, казалось, спал с открытыми глазами.
- Солнышко мое! Наконец-то…
- Том, давай потом, а? – с трудом выговорил Виктор, вяло скидывая с себя руки сестры. – Я так устал, если еще и ты на меня наваливаться будешь, тоя свалюсь прямо здесь. Спать хочу, сил нету…

Тамара обиженно отступила назад, и Виктор, кое-как содрав с ног ботинки, направился в сторону спальни. Поглядев ему в спину, сестра, вдруг ахнув, кинулась на кухню. Юля по-прежнему сидела, не изменив позы, погрузившись внутрь себя. Пробегая мимо Тамара, было, приостановилась, и хотела что-то сказать, но, отмахнувшись от ненужной мысли, словно от мухи, она кинулась к столу у раковины, на котором стояла целая батарея полулитровых баночек, полных только что приготовленными, еще горячими отварами. Обжигаясь, она схватила одну из банок, отлила немного в стакан, и, долив холодной водой, выбежала вон.

Виктор уже спал, судя по всему, уснув еще в падении, лежа на постели в своем выходном костюме. Сиплое дыхание в сопровождении легкого перегара вылетало из его приоткрытого рта, рука свешивалась с края кровати, казалось – еще немного, и она утянет хозяина за собой, на пол. Тамара мелкими торопливыми шажками пересекла комнату, поставила стакан на тумбочку, и с кряхтением оттащила брата подальше от края кровати. Тот, не просыпаясь, промычал что-то неразборчивое, и попытался повернуться на другой бок, но Тамара, профессиональным движением ухватив его за плечи, и немного приподняла, с помощью подушек придав полусидячее положение.
- Ленусь, солнце мое, подожди, я еще не готов… - пробурчал Виктор, не открывая глаз, умильно улыбаясь.
- Вот засранец, не о сестре, а о бабах своих думает, - проворчала Тамара, поднимая стакан, и поднося его ко рту брата.

***
- Влад, ты не против, если я у тебя пару часиков посижу, а? – жалобно спросила Галя, идя рядом с другом по школьной аллее. – У нас дома психушка натуральная, и близко к ней подходить не хочется…
- Конечно! – обрадовался парень, радостно подбрасывая свой портфель правой рукой – в левой была зажата сумка Гали. Вращаясь вокруг своей оси, черный исцарапанный портфель, почти со свистом пролетел мимо растопыренных пальцев хозяина, и тяжело плюхнулся в небольшую лужицу. – Убили, гады, Патриса Лумумбу, не дали нам его похоронить… - с убитым видом продекламировал Влад.
Глядя на комично поникшего парня, двумя пальцами держащего истекающий грязью портфель, Галя не выдержала, и звонко, заливисто расхохоталась. Она смеялась до тех пор, пока у нее не потекли слезы, которые, видимо, вымыли прочь всю горечь, накопившуюся за последние дни на душе у девушки, и она почувствовала себя такой легкой и счастливой, что хотелось бегать, прыгать, и петь от неизвестно откуда накатившей на нее радости.
- Какая же ты красивая… - прошептал Влад, невольно залюбовавшись Галей, не замечая, что грязь с портфеля капает ему на штаны.
- А? – весело переспросила она. - Ты что-то сказал? Владька, ты же весь измажешься! На платок, вытрись!
- Да ну его, пошли скорей, дома отчищусь!
- Эх ты, поросенок! – рассмеялась Галя, и вдруг помчалась по дорожке. – Спорим, не догонишь?
Разбрызгивая грязь, Влад рванул следом.

***
Лена топталась перед начальственной дверью уже несколько минут, не решаясь ее открыть. Листок с диагнозом: «беременна», который она судорожно сжимала в кулаке все это время, превратился в бесформенный влажный комок, помада, столь тщательно наложенная на губы, размазалась, тушь потекла, а женщина все не решалась нажать на дверную ручку. Наконец, глубоко выдохнув, и мысленно вознеся неведомому «кому-то там» молитву, она попыталась открыть солидную, обтянутую черным дерматином, и украшенную золотистой табличкой дверь. На ее счастье, та не поддалась, и продолжала истово блюсти тайны охраняемого ею кабинета.
- Елена Владимировна, а Виктор Степанович на месте? – послышался позади нее женский визгливый голос. Елена, все еще дрожа от волнения, обернулась – в ее секретарский «предбанник» заглядывала молодящаяся женщина в строгом сером костюме.
- А… Ннет, он вышел… Ненадолго… - заикалась отозвалась она, бездумно вытирая вспотевший лоб справкой.
- Ой, Еленочка Владимировна, что-то вы как-то неважно выглядите, - деланно встревожилась посетительница, целиком внедряясь в помещение, и с плохо скрываемым удовольствием разглядывая лицо начальской секретарши. – Поглядите-ка, на что вы похожи!

Лена растерянно сделала шаг, и остановилась напротив небольшого зеркала, висящего на стене. Вглядевшись в свой испорченный макияж, она снова вознесла молитву, на сей раз – благодарственную, за то, что любовника не оказалось на месте, и принялась лихорадочно приводить себя в порядок.
- Что-то вы не разговорчивы сегодня, - проворчала позабытая секретаршей посетительница. – А сами только вчера на чай зазывали… Ладно, я попозже подойду. Мне Виктор Степаныч как воздух нужен…
Скрипнула тихонько прикрытая дверь. Рука Лены застыла, так и не стерев с правой щеки тушь.
- Тебе нужен? – еле слышно прошипела она. – Ха! Да это мне он нужен! Именно как воздух! И я его получу!
Елена кинулась к своему столу, где рядом с пишущей машинкой стояло три телефона, и подтянув к себе белый – городской, сняла трубку.

***
Юля, сидя на ковре в детской в окружении своих кукол, расчесывала самой красивой из них волосы, напевая песенку.
- Ты будешь у меня… Юлей, - закончив, ласково сказала она кукле. – А ты… - взгляд девочки пробежал по кольцу игрушек, безмолвно таращившихся на свою хозяйку, ожидая, когда же она с ними поиграет. – Ты у меня будешь… Галкой! – рука Юли выхватила самую некрасивого, без одного глаза и руки пупса. – А теперь, Юленька, задай этой дряни как следует! – она стукнула куклой Юлей по пупсу Галке с размаху. так, что пупс отлетел в дальний угол комнаты. – Не-ет, Галочка, Юля с тобой еще не закончила, куда же ты убегаешь? – девочка вскочила на ноги, собираясь принести пупса обратно, но звякнувший телефон отвлек ее. Испугавшись, что звонок разбудит отца, отца на цыпочках выбежала в прихожую, и сорвала трубку с аппарата.
- Алло!
- Юленька? – послышался голос Елены. – Папа дома?
- Дома, теть Лен, - зашептала Юля, глядя на остановившуюся пороге кухни тетку, внимательно прислушивающуюся к разговору. – Только он спит.
- Позови его, пожалуйста, он мне срочно нужен!
- Теть Лен, я не могу, он ругаться будет, если я его разбужу.
- Нет, милая, он будет ругаться, если ты его не разбудишь! – сухо сказала секретарша. – Его срочно вызывает начальник, и если он не придет, то у него будут большие проблемы, а все из-за того, что ты боишься его разбудить. Ну же, деточка, давай!

Юля нерешительно оглянулась на тетку, словно ожидая от нее поддержки, но та, пожав плечами, ушла на кухню, сделав вид, что это не она сейчас жадно ловила каждое слово, доносившееся из трубки. Положив трубку на полку, девочка отправилась будить отца.
Когда тот, недовольно бурча, подошел к телефону, Лена была уже готова бросить трубку, изведясь от ожидания.
- Что случилось? – охрипшим со сна голосом, вопросил Виктор, взмахом руки показав Юле, чтобы та убиралась прочь.
- Витюша, Витенька, любимый…
- Что? – растерялся тот, от такого напора.
- Ты мне так нужен! Ты просто не представляешь, насколько! Я тебе должна кое-что сказать… Очень-очень важное!
- Э… А что, до завтра это твое важное не могло подождать?
- Нет! Я так… Я хочу… Мне очень надо…
- Витюша, бросай болтать, пойдем лучше, я тебе за нашу деревню расскажу! А то бросил сестру совсем, и поговорить-то с тобой толком не могу, - на пороге вновь появилась Тамара, всем своим видом показывая обиду на непутевого брата.
- А, значит так, Елена Владимировна, через полчаса я буду на совещании. Ждите! – рявкнул в трубку Виктор, не имеющий ни малейшего желания выслушивать упреки сестры.

***
- Влад, у вас нет какого-нибудь журнала с фотографией Ленина, а? – сонно поинтересовалась Галя, закрывая тетрадь по алгебре, с кое-как переписанным домашним заданием, которое сделал за нее приятель, пока она дремала на его диванчике. – Альбом и карандаши у меня всегда с собой, а вот изображения вождей с собой не привыкла носить…
- Сейчас, «Огонёк» найду, там должна быть, и наверняка, не одна, - отозвался хрустящий сухариками Влад, и потянувшись, встал с кресла.
Галя откинулась на спинку стула, и с наслаждением зевнув, принялась разглядывать знакомую, почти родную обстановку комнаты друга. Небольшой диванчик обтянутый рыжим плюшем стоял позади нее, и казалось, ласково смотрел, маня в свои теплые мягкие объятия, из которых она совсем недавно выбралась с огромным трудом. Письменный стол был слишком мал и несколько неудобен, поскольку сидеть за ним приходилось согнувшись в три погибели, и ноги было некуда девать, потому, девочка отодвинулась от него вместе с плетеным стулом подальше, чтобы выпрямить ноги. Вдоль стены стоял низкий сервант, в котором сейчас и копался Влад, в поисках нужного журнала. У двери висело несколько вырезок из журналов и газет с изображениями машин и мотоциклов, а пол устилал вытертый зеленый палас. Хоть эта комнатушка и выглядела гораздо скромнее, чем их с Юлей детская, Галя чувствовала себя так умиротворенно здесь, так спокойно, что готова была здесь остаться навсегда. О доме вспоминать не хотелось совершенно, а ведь ей уже пора возвращаться…
- Вот, нашел! – торжествующе воскликнул Влад, предъявляя искомый журнал с большим, во весь разворот портретом.

- Здорово! – отозвалась Галя, стряхивая с себя некоторое оцепенение. – Давай…
- - Витюш, ты проходи, я сейчас с Владиком разберусь. – внезапно прервал ее веселый голос Лены донесшийся со стороны прихожей. - Вла-ад! Ты дома?
Парень бросил на Галю испуганный взгляд, прижал палец к губам, призывая ее к молчанию, и стараясь говорить естественно, отозвался: - Да, Лен, я у себя, уроки делаю.
- Вот и сиди у себя, чтоб я тебя не видела!
- Нет, нет, пусть погуляет лучше, - раздался еще один голос, услышав который, Галя вздрогнула, почувствовав, как в животе что-то ухнуло вниз, и а горло сжал спазм, и дышать стало очень трудно.
- А, точно! – захихикала Лена, и что-то стукнуло о дверь комнаты Влада – судя по всему, это был ботинок сестры. - А ну-ка бегом на прогулку, детя́м свежий воздух нужен, иди, гуляй, и чтоб часа два сюда носа не казал. Понял? А не то я тебя...
- А не то тебе дядя Витя ата-та по заднице сделает, неделю не сядешь, будешь стоя уроки делать! – загоготал Виктор, и окаменевшие от ужаса дети услышали звуки поцелуев.

Наконец! Аня всё замечательно! Пиши... Мне всё очень нравится.... Где ты только такие сюжеты чЕрпаешь...

Тамара, спасибо, я очень рада, что не утратила "картинку" этой истории...

Все что описано в этой части, исключительно из головы...

ну да - вот это жизнь понятная

Мне кажется, что это будет твоя лучшая книга.... и что её ждет успех.... Очень надеюсь и желаю, чтоб она была опубликована.

Расстегай
Когда же продолжение будет? Никак не дождусь...

Привет, Ванда! Я думаю, расстегай его уже выложила где-то, не здесь. Попробуй обратиться к ней в личку. Ее не было здесь примерно столько же, сколько и тебя.

Тала
Привет, Тала!

А я не додумалась до такого варианта, решила, что Расстегай просто недописала. Спасибо за идею, попробую

Я иногда, очень редко, заходила, надеясь прочитать продолжение и окончание "опуса". А сегодня спросить решила.

Тала
Тамара
Я нашла это произведение в сети
Если интересно кому-то узнать, что было дальше, то читайте мистическую драму "Не впускайте ведьму в дом" - это и есть этот самый опус Расстегай.

Ванда
Спасибо! Посмотрю Голос-дети и засяду читать....

Тамара
Приятного тебе чтения, Тамарочка

К сожалению, здесь тоже только часть опуса... которую мы уже читали...

Вот нашла еще кусок на ЭКСМО.

Было пять часов утра, когда предрассветную тишину разорвал пронзительный женский крик - Пожар! Помогите, пожар!
Галя почти задремавшая сидя за столом, несмотря на живот, резко вскочила на ноги - ей показалось что она узнала голос Светы. Она выбежала в подъезд и в первый момент ничего не увидела - там плотной стеной стоял серый едкий дым. Трудно было понять откуда он идёт, но она хорошо слышала как сверху несётся глухой крик Светы - Помогите! - И вдруг - Галя! Галя!
Галя вздрогнула, столько боли было в этом крике, и, крикнув в глубину квартиры: - Денис, скорее! - кинулась наверх по лестнице. Через секунду она, задыхаясь, дёргала железную дверь, из-под которой тонкими струйками выходил дым. Дверь не шелохнулась. Казалось, оно составляет одно целое со стеной. Галя ужаснулась - дверь была горячей. Это означало что огонь прямо здесь, у двери, и выйти они не смогут.
Позади послышались шум и топот, люди начали собираться вокруг.
Галя в отчаянии закричала: - Кто-нибудь, вызовите пожарных!

- Я уже вызвал! - торопливо проговорил Денис, подбегая к ней. - Уходи отсюда, здесь и без тебя разберутся. - Он схватил её за руку, и потащил за собой, на первый этаж. Галя не очень упиралась, наоборот, она сама побежала, надеясь увидеть Свету и Фархада в окне. Может, они выпрыгнут, как те воры?
Но, с трудом продравшись сквозь толпу, собравшуюся под окнами, она оцепенела - на обоих окнах были решётки! На улице крики о помощи были слышнее и она поняла почему, едва подняв голову - стоя на подоконнике, билась и кричала её подруга.
- Светочка! - закричала Галя, так что у неё резануло живот, - Ты не можешь пробраться к двери?
- Не-ет! - плача прокричала та, - В коридоре кругом огонь, - её голос прервался, и она долго кашляла, задыхаясь и стукаясь головой о решётку, - Фарик пропал, и я не могу выйти из спальни... Помогите! - она зарыдала.
- Света, толкай решётку, дёргай её сильнее! - сквозь слёзы закричала Галя.
- Она её уже толкала как могла, - сказал кто то из зрителей, - Они её видно, приварили, не вышибешь, да и к тому же, дыму она надышалась. Какие уж там у неё силы... Ох, сгорит девка.
- Замолчите! - Галя оттолкнула печально качающего головой старичка, - Господи, где же пожарные, почему они не едут...
К ним протолкался Денис, закричал - Света, попробуй пробраться в ванную, может огонь туда не добрался, стань под душ с детьми...
- Воды нет! - закричала в ответ Света, - А какая у меня была, я всю на стирку потратила!
- Что же делать, Денис?! - Галя трясла мужа за плечи, как будто только он мог что то сделать.
- Не знаю... Там ребята из соседнего подъезда пытаются дверь выбить топором, но куда там, она же железная... - вдруг его осенило - Надо машиной решётку выдернуть, тросом зацепить... А чёрт, у всех же машины в гаражах стоят, ладно, я побежал, попытаюсь грузовик какой - нибудь тормознуть.

Он убежал, а Галя вдруг вспомнила о близнецах.
- Света, Света, ты слышишь меня? Где дети?
- Тут, со мной!
- Попробуй просунуть их сквозь решётку, может, пройдут! - закричала Галя, неожиданно загораясь надеждой.
Света на секунду исчезла из виду, но тут же снова появилась, держа в руках ребёнка. Она обожжёнными руками принялась пропихивать его между прутьями. Голова не проходила. Тогда она попробовала его сунуть ногами вперёд, с трудом, но маленькое тело просовывалось, голова опять-таки не прошла. Но было видно, что если чуть-чуть раздвинуть прутья, то и голова пролезет.
- Света! - закричала Галя, - Подожди, не пихай его! - она сняла халат, оставшись в одной ночной рубашке, несмотря на небольшой мороз: -1, она его не ощущала. Халат был рассчитан на крупную женщину, или на беременную, поэтому Галя надеялась от души, что они смогут поймать на него детей. Мужчины поняли её с полуслова и растянули халат, стараясь стать точно под окном, в примерной точке падения. Все старались не думать, что будет, если они их не смогут поймать.

- Света! - закричала Галя, начиная хрипнуть, - Постарайся протолкнуть их, мы поймаем, не бойся! Давай!
Света начала проталкивать малыша снова. И опять застряла голова.
- Не получается! - плача крикнула она.
- Толкай, несколько царапин не страшно! Попробуй немного сдвинуть прут в сторону!
Света изо всех сил нажала на железку одной рукой, а другую, на которой лежал Артём, она стала толкать вперёд. Почувствовав сопротивление, она крепко зажмурив глаза и стараясь не обращать внимания на истерический плач ребёнка, резко двинула рукой вперёд и вдруг, малыш соскользнул, и от неожиданного ощущения легкости, рука дернулась и больно стукнулась о решётку. Открыв глаза, первое, что она увидела, это окровавленные белые прутья. Она закрыла лицо руками в ужасе, на секунду забыв об опасности, нависшей над ней. В ушах стучало, она задыхалась и чувствовала, что сейчас упадёт в обморок.
- Света! Света! - услышала она далёкий крик. Света открыла глаза и посмотрела вниз. Галя держала в руках орущего Артёма и кричала - Всё в порядке! Несколько царапин и всё! Давай второго!
Сердце Светы на несколько секунд замерло и забилось с новой силой. Она перевела дух и взяла Максима. Он был немного меньше и она, поцеловав на прощание, протиснула его сквозь решётку гораздо быстрее чем брата. Света видела, как он, словно в замедленной съёмке удалялся от неё, махая ручкой, словно прощаясь. Максим упал прямо в центр халата и тут же оказался в руках Гали.
Тут, наконец, послышался вой сирен и во двор въехала пожарная машина. Посыпались пожарные. В этот момент Света вдруг дико закричала.
- Ой, мамочки, помогите! Комната горит! Помогите, огонь уже здесь! - она заметалась по подоконнику, вцепившись в решётку.

Пожарные подвели лестницу, кто то из них поднялся по ней, держа в руках толстый шланг, продел его сквозь прутья и махнул рукой. Из шланга потекла пена.
- Почему пена, а не вода, от неё же мало толку? - спросил сосед с третьего этажа, бывший военный.
- У нас нет воды, - спокойно отозвался бригадир.
Тут из подъезда вышло несколько человек, неся на руках какого-то мужчину.
- Медики среди вас есть? Его током ударило! - крикнул один из них.
- Что случилось? - поинтересовался бригадир.
- Идите скорей наверх, мы вышибли дверь! - крикнул второй, - Дверь неправильно была установлена, она почему то оказалась под напряжением, он по проводу рубанул. Ну что же вы стоите, помогите же ему!

Один из пожарных подбежал к ним с небольшим чемоданчиком. Бригадир направил троих пожарных наверх. Они вернулись очень быстро.
- Войти нельзя, там кругом дым, от пены и в самом деле, толку не будет, - отдуваясь, сообщил один из них.
- Да сделайте же что-нибудь! - подбежала к ним Галя, которая только что отдала малышей соседке, - Что вы стоите, они же сгорят!
- А что мы можем сделать, у нас нет спецкостюмов. - пожал плечами бригадир.

Заскрежетали тормоза, все оглянулись - это подъехал Денис, на грузовике. Он соскочил с подножки и подбежал к пожарным.
- Давайте скорее трос, мы сейчас выдернем решётку! - выкрикнул он.
- Нет у нас никакого троса, вы граждане, своими делами занимайтесь, а нам не мешайте работать. - раздражённо отмахнулся от него бригадир, и обратился к своим коллегам - Да. в квартиру мы войти не можем, придется подождать...
- Чего вы будете ждать, когда они сгорят? - схватил его за ворот Денис.
- Да отойдите же вы, сами лезьте, если хотите, - пожарный отпихнул его.
Денис плюнул и побежал на второй этаж. Намотав на голову куртку, он попытался проскочить в квартиру, на первый взгляд там был один дым, но тут что-то загудело и пламя полыхнуло ему прямо лицо. Он едва успел отскочить назад, и упал, зацепившись ногой за валяющуюся покорёженную дверь. Дениса подхватили соседские парни и стащили вниз, на улицу.
- Со мной всё в порядке ребята, спасибо. - бормотал он, ощущая как горят руки. К нему подбежала Галя, в наброшенном на плечи мужском пальто, видимо, кого то из соседей.
-Ты как? - спросила она, с испугом глядя на его обожжённые кисти рук.
- Всё хорошо, Галочка, ты за меня не беспокойся. Как там Света?
-Денис... - Галя в который раз заплакала, - Они бросили возле неё этот шланг, и ушли, представляешь? И лестницу убрали... Эта пена просто стекает по стене, и всё!
- Сволочи... - прошептал он зло, - Галя, ты бы домой шла, тебе же нельзя волноваться! И Саня наверно проснулся, столько шума... Иди!
- Да как же я могу... - начала, было, она протестовать.
- Иди, - повторил он, вставая, - Всё нормально.
Он втолкнул Галю в квартиру и вышел на улицу. Посмотрел на окно, в котором по-прежнему металась Света. Лестницы действительно, не было. Пожарные кучкой стояли возле своей машины, и чём-то совещались. Вдруг, одна из двух пожарных машин уехала. К Денису подошёл сосед, тот самый, бывший военный.
- Видал? Поехали за водой, к фонтану. Это что ж такое творится, а? На пожар они без воды приехали. И без спецостюмов. И без гидравлических ножниц. Зачем вообще они тогда здесь нужны?
- Владимир Николаевич, помогите ка мне... - сказал вдруг Денис, и махнув рукой, побежал к водителю грузовика, который стоял в кучке зевак. Спросив его о чём-то. Водитель кивнул, и они вместе с военным побежали к машине. Водитель достал трос, что-то сказал Денису, и озабоченно посмотрел в сторону пожарных. Те бегали возле своей машины и ругались.

Денис взял трос, повесил его на руку и поднял голову. Сообразив, какая рядом расположена квартира, он побежал в соседний подъезд, по пути заметив, что грузовик на очень низких оборотах, тихо и незаметно подъезжает задним ходом к тому месту где раньше была лестница, а военный стоит рядом и руководит действиями водителя.
Денис быстро поднялся на второй этаж и побежал к намеченной квартире. Дверь оказалась не заперта - хозяева были на пожаре. Он заскочил в квартиру, быстро прошёл через спальню, открыл окно, и вылез наружу, на карниз. Собравшись с духом, он полез по карнизу в сторону окна, из которого доносились крики, и в лицо лез едкий дым.
- "Как она там до сих пор не задохнулась", - отвлечённо подумал он.
Вскоре карниз кончился, между окнами шла водосточная труба, за ней начинался следующий карниз. Снизу ему что-то кричали, но он не обращал внимания. Сильно мешал трос, но перевесить его не было возможности.
Денис подёргал трубу, она угрожающе заскрежетала. Тогда он покрепче ухватился за какой-то выступ и навалился на трубу всем весом. Она заскрипела ещё сильнее, но с места не сдвинулась. Тогда он отпустил выступ и повис на трубе. Какое- то время он болтался между небом и землёй, но потом, зацепился ногой за карниз по другую стороны трубы.
Обдирая обожжённые пальцы о бетон, он вцепился в торчащую из стены ржавую рогульку, и наконец, встал обеими ногами на карниз. Стоило ему придвинуться к окну, как ему в прямо в лицо дохнуло едким дымом, так что у него выступили слёзы, а в горле запершило. Понимая, что сейчас закашляться для него равносильно смерти, он изо всех сил подавлял кашель, рвущийся из глотки.

Но через секунду, он забыл про всё на свете, так как, сделав следующий маленький шажок, увидел обезумевший взгляд подруги детства.
Она замерла, но тут же пришла в себя, и, схватив его за руку через решётку разделяющую их, так его дёрнула, что он чуть не сорвался:
- Денис, спаси меня, вытащи меня отсюда!
В её глазах стоял такой ужас, что он оцепенел, до боли в пальцах сжимая ненавистную преграду. Но тут же отведя глаза от её перекошенного лица, он вздрогнул - комната горела. Он видел, как вспыхнуло факелом чучело куропатки, и прогорело в считанные секунды, пылали книги, загорелся край одеяла свесившегося с кровати. Денис схватил шланг, вяло дёргающийся на подоконнике. Он принялся заливать пеной ковёр, стараясь не подпустить огонь к Свете. От её крика у него звенело в ушах, и, видя что толку от пены никакого, тем более, судя по напору, она заканчивалась, он бросил шланг, и яростно затряс решётку. Света из последних сил бросилась ему помогать. Через секунду Денис понял бессмысленность своих действий и ухватившись покрепче одной рукой за прутья, снял с плеча трос, и зацепил крюк за декоративный изгиб решётки. Глянув вниз, он увидел толпу, среди неё бегали пожарные и трясли кулаками в его сторону. Военный стоял в ожидании троса.

Денис сбросил вниз моток. Сосед схватил его и моментально прицепил к грузовику. Грузовик стал медленно отъезжать - вокруг толпилось слишком много народа, водитель боялся кого - нибудь зацепить.
Денис отодвинулся в сторону и крепко обхватил водосточную трубу.
- Денис! Не бросай меня! - истерически закричала Света. - А - а -а!
Занавески возле неё вспыхнули, словно облитые бензином. Денис видел как на Свете загорелись волосы. Она уже не кричала, из раскрытого рта не доносилось ни звука. Раздался жуткий скрежет, и мимо Дениса, обдав его порывом ветра пролетела решётка с вцепившейся в неё Светланой.